Последствия не заставили себя ждать: взлетел уровень безработицы, страну охватила гиперинфляция. Как-то утром кирия Коралис вернулась домой в слезах – цена на буханку хлеба поднялась до нескольких миллионов драхм и продолжала расти. По новой системе рационирования каждому полагалось в день не больше ста граммов хлеба. Танасис был крепче младшего брата, но оба голодали и крутились по ночам от ощущения пустоты в желудке.
Кирии Коралис все сложнее давалось кормить семью. С приближением зимы в ее душу закрадывалось чувство безнадежности.
– Здесь холодно, – ныла Маргарита, грея руки над миской супа.
Она толкнула под ребра младшую сестру, как всегда сидевшую на стуле поближе к плите. Темис как раз поднесла ко рту полную ложку, и все пролилось.
– Вот растяпа… – сказала Темис, когда суп попал на одежду.
– Подвинься! Почему все тепло должно доставаться тебе? Почему?
– Потому что летом здесь никто не хочет сидеть! – Панос встал на защиту сестры. – Слишком жарко.
– Сейчас повсюду слишком холодно, – ответила Маргарита. – Слишком холодно.
Она бросила ложку на стол и вылетела из комнаты.
– У меня есть одна мысль, – сказал Панос, когда все вернулись к еде. – На прошлых выходных мои друзья ходили за город. Они собрали дров и принесли домой. Почему бы и нам так не сделать? Станет получше. Мы сможем нагреть квартиру.
В следующее воскресенье, отбросив в сторону разногласия, четверо молодых людей вышли из квартиры и направились к остановке. Несколько автобусов проехали мимо, набитые до отказа, но даже Маргарита не жаловалась, так худо было в те дни. Нехватка чувствовалась во всем, а винить оставалось только оккупантов. Теперь ни Маргарита, ни Танасис не поддерживали немцев так рьяно.
Втиснувшись наконец в автобус, они за полчаса добрались до пригорода. Потом прошли метров сто следом за Паносом, который увидел уходящую в лес тропу.
– Похоже на то место, которое описывал Яннис.
Листья окрасились в каштановые и золотистые оттенки, кое-где на деревьях висели красные ягоды. Братья и сестры молча шли по тропинке. Они давно не были на природе.
Подростки не привыкли ходить по мягкой почве, и Маргарита первой пожаловалась, что испачкала туфли, а в кардигане застряли колючки.
– Мы здесь по делу, – фыркнул Танасис. – Прекрати жаловаться.
Он редко ругал сестру.
– Мы соберем дров и вернемся домой.
– Это не только для нас, но и для тебя! – добавила Темис. – Ты же все время жалуешься, что замерзла.
– И еще нужно поискать орешник, – сказал Панос. – Яннис сказал, что набрал целое ведро грецких орехов.
– А как насчет желудей? – спросила Темис, подобрав несколько с земли.
– Их не едят, глупая, – сказала Маргарита.
– Мама Фотини считает наоборот.
– Значит, твои друзья-коммунисты питаются желудями? – усмехнулся Танасис.
– Кирия Каранидис толчет их в муку. Я видела, как она это делает. А потом она готовит печенье.
– Тогда возьмем немного, – сказал Панос. – Почему бы и нет?
– Вы не заставите меня есть желуди, – возмутилась Маргарита. – Это пища для свиней.
Панос толкнул сестру в бок.
– Но ты же любишь поесть! – подшутил он. – Всегда любила!
Маргарита замахнулась на него, но он уклонился. Некоторое время они бегали среди деревьев со смехом и веселым визгом. Танасис и Темис присоединились к ним, пытаясь поймать Паноса, загнав его в угол и повалив на землю.
Этим морозным осенним днем они снова стали розовощекими беззаботными детьми.
Однако их нужда была очень реальной. Ближе к вечеру девочки наполнили корзины орехами и желудями, а парни набрали хвороста и дров. Идти глубже в лес не имело смысла, и с наступлением темноты они направились домой, чтобы преподнести трофеи кирии Коралис.
Этот день на короткий срок отвлек братьев и сестер от мрачной суровости города и гнетущей атмосферы, которая расползалась по улицам Афин. Дети насладились яркими красками, вдохнули свежий аромат земли и услышали щебетание птиц, не загнанных в клетку.
– Мы ведь еще пойдем, так?
Темис первой за ужином выразила такое желание. Братья и сестра кивнули. В квартире потеплело, а из духовки долетал сладкий аромат печенья из грецкого ореха, напоминая о лучших временах.
Школу все чаще закрывали. Иногда в классе стоял такой холод, что продрогшие дети делались неспособными к учению. Освещения тоже не хватало. Как-то Темис шла с Фотини к ней домой и вдруг заметила, как осунулась подруга. Кожа ее стала бледной, почти прозрачной.
– Я будто вижу ее кости, – позже сказала Темис бабушке.
– Бедняга, – отозвалась кирия Коралис. – Жаль, что нам нечем поделиться…