— Но ты хоть в курсе теперешнего переполоха?
— Поднята общая тревога.
— Мне нужно войти в хранилище моего отдела.
— Обратитесь к дежурному диспетчеру склада.
— А ты на что?
— Я всего лишь рабочий интеллект склада. У меня чисто справочные и технические функции. Административных полномочий я не имею.
Сирена общей тревоги усилила свою громкость до максимума, оповещая всех, что в жизни станции наступает критический момент.
Со стороны Саркофага послышались сильные взрывы. А в это время потерявший ко мне интерес интеллект предупредил меня о том, что выключается из режима беседы. Ну не гад ли, а?!
Я в бессильной ярости откровенно высказал все, что думаю по поводу бездушной автоматики Утюга.
Вдруг в моей голове прозвучал голос Сатаны: «И узришь ты жуткие несчастия дома твоего, несмотря на явное благоволение к тебе Господнее». И я почувствовал, как по спине ползут мурашки.
«Кончится все — сдамся врачам! — решил я. — Пусть мои свихнувшиеся мозги проверят».
«Ты бы лучше в Утюг попал», — посоветовал мне Сатана. И ведь, надо признать, правильно посоветовал.
Я быстрым шагом подошел к основному входу в Утюг. Нажал кнопку связи с его интеллектом.
— Уже говорили! — откликнулся он через динамик над входом.
Я с достойным русского человека смирением смолчал, уговаривая себя не вступать в перепалку с компьютером по поводу его наглости. И, стараясь произносить слова максимально спокойно, сказал:
— У меня это… Проблема у меня, железяка.
— В чем суть затруднений? — спросил автомат.
— Я кода не знаю к нашему хранилищу. К своей каптерке знаю. А к… В общем — выручай, голова чугунная.
— Данная проблема имеет восемь основных и семьдесят девять запасных вариантов решения.
— Давай то, которое позволит мне открыть дверь без введения кода.
— Думаю, оптимальным для Вас будет решение номер пять.
— Ну?
— Хранилище открывается перед человеком, нуждающимся в укрытии по физическому состоянию.
— Я, вне всякого сомнения, нуждаюсь.
— Несмотря на учащенное сердцебиение и возбужденную нервную систему, Ваше состояние не является опасным для жизни.
— А что же тогда является?
— Истощение.
— И сколько ж я должен от голода пухнуть?
— Минимум — две недели.
— Проехали. Следующий вариант?
— Ожоги, колотые и резанные раны…
— О-о! Если я пущу кровь из пальца, то дверь откроется?
— Только при условии, что Вы потеряете при этом не менее полтора литра крови.
— Да иди ты на хрен, тупая железяка! Полтора литра! Совсем охренеть!
— Как Вам будет угодно, господин младший прапорщик.
Я поначалу даже обрадовался, что в Утюг мне ходу нет, рассчитывая, что теперь чужая воля перестанет вмешиваться в мой разум и даст мне возможность развернуться и броситься на помощь сражающемуся со Шроллом населению станции, честно сложив свою голову в сей героической и безнадежной битве.
Я сделал несколько шагов в сторону от склада. Но тут от мощных взрывов идущего у Саркофага боя у меня под ногами вздрогнула земля.
«Нет, там от меня — безоружного толка не будет, — понял я. — Надо ломиться в Утюг и искать там оружие, от которого даже Шроллу не поздоровится».
— Код: «Сезам, откройся!» — крикнул я, снова подходя к воротам Утюга.
— Словесный пароль неправилен, — раздалось из бездушного динамика.
— А какой сегодня правилен? — хитро прищурившись, спросил я.
Складской интеллект промолчал.
«С ходу мне его не обдурить», — понял я, тоскливо глядя на стоящий неподалеку автопогрузчик с работающим двигателем, впопыхах брошенный каким-то подразделением на произвол судьбы.
У меня мелькает мысль: разогнать автопогрузчик да и проломить им ворота Утюга.
Но мгновением позже здравый смысл подсказывает мне, что автопогрузчик те ворота не проломит. Даже танк на полном ходу их бы не проломил.
— Свяжись с дежурным по складу! — тихо, но твердо приказал я интеллекту склада.
— Дежурный по складу диспетчер отдал приказ усилить физическую защиту хранилищ и отбыл, не сообщив о времени возвращения.
— Вот дурень! — я повысил голос до крика.
— Не понимаю. Данная фраза носит риторический, констатирующий, общий или специальный характер? И к какого рода субъекту относится данное определение?
— Ладно, фиг с тобой, — махнул я рукой, поняв, что нахрапом мне эту крепость не взять. — Но раз в наше хранилище мне не попасть, открой хотя бы вход в предбанник склада. Я там укроюсь в коридоре.
— Не имею на то права без соответствующего пароля.
— Ты с ума сошла, железяка!? Любой не лишенный дееспособности человек, имеющий статус действующего сотрудника станции, имеет право войти в общий коридор. Уж кто-кто, а я — то инструкции знаю. Мне их аж четыре раза пересдавать пришлось… Ты просто автоматически обязан впустить меня сюда.
— За исключением случаев, связанных с общей тревогой.
— То есть?
— В данном случае открыть вход в общий коридор можно только специальным кодом, который имеется у командиров подразделений.
— Вот гадство!
— Зато после введения вышеуказанного кода автоматически открываются все входы во все хранилища, кроме залов арсенала.
— Это обнадеживает, — вру я, ибо вовсе не обнадежен, а нахожусь на грани отчаяния.
Мало того, что я, как последний трус, бросив боевые порядки землян, сбежал с поля боя, так еще и, находясь в шаге от оружия, не могу в него попасть.
Меня затрясло от нервного напряжения.
Раздавшиеся неподалеку взрывы усилили его до состояния аффекта, поскольку это означало только одно: битва от Саркофага перекинулась на территорию станции.
Я обернулся и увидел поднимающиеся над станцией клубы дыма и столб огня на месте штаба.
Ветер донес до меня запах гари и бросил мне в лицо облако пыли. Я заморгал. Потом протер глаза. И повернулся к входным дверям Утюга, подумав: «Наших наверняка уже всех покромсало. И меня то же ждет. На склад ходу нет — помру не за понюшку табака… Ни хрена эта железяка не соображает. Все врут ученые про свои компьютерные успехи».
Следует заметить, что тут я был не совсем не прав. Ученые Российской Империи сделали серьезный прорыв в области виртуальных технологий.
Особенно успешным оказалось проектирование виртуальных миров с разной физикой и архифантастическими существами, иные из которых жили в стольких измерениях, сколько не мог себе вообразить даже изощренный ум физика-теоретика.
Но и в бытовой сфере русские умельцы не подкачали, ухитрившись наделить интеллектом даже домашнюю мебель, меняющую свою конфигурацию в соответствии с настроением хозяев.
Да что там мебель — на Земле, например, интеллектуальными стали даже Гималайские горы, спасающие падающих альпинистов от травм мгновенно вырастающими из камня надувными подушками безопасности.
Так что искусственный интеллект Утюга вовсе не такая уж и «тупая железяка», как думал я в тот момент, а довольно сообразительная система.
Она наверняка тщательно проанализировала мое состояние. Поставила мне диагноз, проконсультировавшись с компьютерной базой еще работавшего терминала станционного госпиталя. И подала сообщение для дежурного по штабу, что мучимый приступом истерики младший прапорщик нуждается во врачебном уходе и скорейшем прибытии к дверям склада катера санитарного патруля.
Да вот самого штаба уже не существовало. И вообще — ни с одним из компьютерных терминалов «Апельсиновки» интеллекту склада уже было совершенно невозможно связаться — все вышли из строя.
Увы, даже в такой странной и абсолютно внештатной ситуации единственный оставшийся «в живых» искусственный интеллект на станции не собирался делать для меня никаких исключений.
Я криво усмехается, думая: «Ведь не хотел же сюда, вот меня сюда и не пускают. Давай, Сатана, сам банкуй. Я пас».
В очередной раз с чувством обругав «железяку» и проклятую силу притащившую меня помимо воли сюда, я сел на корточки и… на мгновение потерял сознание. А потому не знал (и лишь позже догадался), что именно в этот момент некая могущественная сила взялась за компьютерную сеть Утюга.