– Но мы тогда только поженились! – воскликнула Оливия.
Это означало, что ее бывший муж не помнит ничего о том, как они закончили ремонт их дома на Челтенхэм-Бич, о том, как пять лет назад родился их сын Паркер. О том, как он погиб в возрасте трех лет.
Оливия с трудом заставила себя задать следующий вопрос, который был для нее очень важен:
– Он ведь когда-нибудь… вспомнит все?
Доктор Томас пожал плечами:
– Возможно. А может быть, и нет. Или вспомнит лишь часть.
Оливия сидела молча некоторое время, осознавая смысл сказанного, а затем глубоко вздохнула: она должна была сделать это.
– Я могу его увидеть сейчас?
– Конечно. Прошу вас.
Доктор ввел ее в большую палату с четырьмя кроватями, из которых лишь одна, у окна, была занята. Оливии пришлось собрать всю свою волю, чтобы подойти ближе и посмотреть на мужчину, которому она посвятила некогда свою жизнь, потому что слишком сильно любила его и надеялась, что и он любит ее не меньше. Взглянув на знакомое лицо, она почувствовала толчок в груди, а затем еще один, когда невольно подумала о том, как они с Паркером похожи – будто горошины из одного стручка. Она рассеянно потерла грудь, точно пытаясь утихомирить боль, прочно поселившуюся в опустевшем сердце после расставания с мужем.
– Он сейчас спит, но вскоре должен проснуться, – произнес врач, мельком проглядев медицинскую карту Ксандера. – Можете посидеть с ним.
– Спасибо, – механически ответила она, опускаясь на стул возле кровати.
Оливия скользнула взглядом по неподвижному телу под легким одеялом – он похудел и казался не таким мускулистым, как два года назад. Раньше он всегда был гладко выбрит, теперь же на подбородке его пробивалась щетина, а волосы отчаянно требовали стрижки.
Сердце ее сжалось от сострадания, а ведь ему бы это вряд ли понравилось. Ксандер был человеком действия и привык все держать под контролем. Да он бы сошел с ума, сознавая, что, беспомощный, лежит на больничной койке. Внезапно она вздрогнула: больной очнулся, и Оливия встретила пронзительный взгляд его серых глаз. Он узнал ее, улыбнулся, и в его глазах была искренняя радость. Между ними словно опять возникла какая-то невидимая связь – будто и не было тех страшных событий, когда-то разрушивших их отношения. Она тоже невольно улыбнулась ему.
Когда она последний раз видела, как он улыбается? Так много времени прошло с тех пор, и Оливии не хватало этой улыбки, не хватало его. Эти два мучительных, одиноких года она пыталась убедить себя, что можно так же легко забыть человека, как и влюбиться в него, только нужно очень постараться. Но она лгала сама себе – любовь не подчинялась велению разума, нельзя притвориться, что любимый человек, некогда бывший значительной частью твоей жизни, теперь никто для тебя.
Она поняла сейчас, что по-прежнему любит его.
– Ливви? – Голос Ксандера был хриплым, точно голосовые связки отвыкли от работы.
– Да, – слабо вымолвила она. – Я здесь.
Слезы жгли ей глаза, в горле встал ком, мешающий говорить, и она потянулась к его руке. Почувствовав, как его пальцы обхватили ее ладонь, она не удержалась, и слезы полились по ее щекам. Он вздохнул и вновь закрыл глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он хрипло произнес:
– Все хорошо.
Она подавила рыдания, душившие ее, и услышала легкое покашливание – доктор Томас стоял неподалеку от кровати.
– Ксандер! – воскликнула она взволнованно.
– Не беспокойтесь – он снова заснул. Сейчас придет одна из медсестер, чтобы наблюдать за ним. Может быть, он вскоре проснется снова. А теперь, если вы меня извините, я вас покину.
– О да, конечно. Спасибо вам.
Краем глаза она заметила, как в палату вошел другой пациент с ходунками, как к нему вошел терапевт. Но ее внимание было сконцентрировано на мужчине, лежащем на кровати перед ней.
Она осознала сейчас, что Ксандер мог погибнуть в этой автокатастрофе, а она бы даже и не узнала об этом. Боль от этой мысли захлестнула ее с огромной силой, но она заставила себя не думать об этом. Он ведь не погиб, он выжил. И более того, забыл о том, что когда-то порвал с ней отношения.
Пальцы Ксандера все еще сжимали ее руку, точно она была его якорем и он хотел, чтобы она оставалась рядом с ним всегда. Оливия наклонилась и нежно прижала его ладонь к своей щеке. Действительно ли она нужна ему? Что ж, она будет надеяться на это. Она поняла, что хочет, чтобы он снова был с ней, ее чувства к нему, оказывается, стали еще сильнее и глубже, чем раньше. Крошечное зернышко надежды зародилось в ее сознании. Может быть, его потеря памяти станет для нее тем вторым шансом, в котором он так упорно ей отказывал два года назад?