— Да. Когда сначала она пообещала забрать на эти выходные Машку, я даже напряглась, что Машка может вернуться от нее с наметками будущей диссертации.
— Теща может, — в голосе мужа читается ирония. — А ты правда свою не будешь дописывать? — спрашивает он уже на полном серьезе.
Я утвердительно киваю.
— Да.
— Тебе же нравилось преподавать.
— Нравилось. Но мне не нравились остальные девяносто процентов моей работы. Я чувствовала, что просто должна всем этим заниматься, — признаюсь ему.
— Ты никогда ничего такого не говорила, — не без удивления произносит муж.
— Хуже. Я даже ни о чем таком и не думала. Бросить науку? Студентов? Пойти против мамы? — качаю головой. — Сама себя не узнаю.
— Или, наоборот, только начинаешь узнавать.
— Не знаю. Я уже ни в чем не уверена.
— Ну что-то же тебя увлекает теперь? — снова интересуется Дима.
— Конечно. Полноценный восьмичасовой сон, к примеру.
— Бог ты мой! — восклицает он, — как горячо это звучит из твоих уст.
Откинувшись на спинку кресла, завожу руки за подголовник и потягиваюсь.
— А давай просто проспим целые сутки? Представляешь, какой кайф? — предлагаю я.
— Еще как представляю. Но у меня немного другие планы. И сна там совсем чуть-чуть, — таинственным тоном говорит Дима.
Я изгибаю бровь.
— Ты приготовил насыщенную программу?
— Типа того.
— Чувствую себя именинницей.
Все так необычно. Мы разговариваем.
Впервые за полтора года — мы разговариваем. Не о том, что пора купать детей или везти Машку на гимнастику. Мы делимся своими мыслями.
— А помнишь, как мы отпраздновали твое девятнадцатилетие? — немного хриплым голосом спрашивает Дима.
— Ещё бы.
В тот вечер я лишилась с Димой девственности.
— День рождения праздновала ты, а подарок получил я, да? — напоминает он.
В моей голове против воли вспыхивают картинки девятилетней давности. Мы у него дома, родители уехали в отпуск. Я лежу в постели любимого парня…
— Да, как-то нечестно получилось, — встряхнув волосами, отбрасываю непрошенные мысли.
— Я тогда так волновался, ты даже не представляешь, — неожиданно признается муж.
— Да неужели? — меня слишком удивляет его заявление. — Я ничего такого не помню. Ты держался очень уверенно. Я думала, ты знаешь, что делаешь.
— Нет, конечно я знал, ты не была у меня первой, ты ведь в курсе, но в остальном я блефовал. Я нервничал даже, очень уж хотел, чтобы тебе было хорошо со мной.
— Мне и было хорошо, Дим, — уверяю его.
— Я знаю.
Я снова в растерянности. Человек, который сидит рядом выглядит и говорит, как мой муж, но в остальном… не понимаю. С каких пор Дима не боится показывать свою уязвимость?
Проходит пара секунд, и я говорю:
— А сейчас ты нервничаешь?
— Больше, чем когда-либо, — серьезным тоном отвечает Дима.
— Почему? Ведь это же я.
— Да, но ты больше не та девчонка, которая безоговорочно мне верила и ловила каждое мое слово. Тогда я не напрягался, чтобы произвести на тебя впечатление, достаточно было просто улыбнуться и сказать, что ты очень красивая. — Дима усмехается. — Впрочем, насчет последнего, — ничего не изменилось. Ты очень красивая, Лен.
Блин. Я все-таки улыбаюсь.
— Да, Янчевский, узнаю твои подкаты.
— Но они же действуют? Нет?
— Увы, уже не так, как раньше.
— Теряю форму, — заявляет Дима, тихо посмеиваясь.
Мне снова становится не по себе.
— Дим, что мы делаем?
— Едем на отдых. Таков был план.
— Но это все не по-настоящему… Ты же понимаешь, что…
— Лен, ты забыла про условие? — перебивает Дима. — Еще раз выйдешь из образа, и я тебя оштрафую.
— И каким образом? — я даже глаза закатываю.
— Приедем — узнаешь.
— Ты очень загадочный сегодня.
— А ты очень сексуальная.
Разгладив складки платья, я качаю головой.
— Ладно. Вот сейчас вышло неплохо, — хвалю его.
— Я согласен. Есть ещё порох в пороховницах, да? — спрашивает Дима, довольный собой.
— Не кокетничай.
— Я кокетничаю? — возражает он. — Что за чушь? Мужчины не умеют кокетничать.
— А что вы тогда умеете?
— Мы заигрываем, позируем, красуемся, — перечисляет Дима.
— Вот сейчас, да, ты красуешься, — соглашаюсь с ним. — А до этого, определённо, кокетничал.
— Черт возьми… — Дима притворно вздыхает. — Ну и как мне теперь с этим жить?
— Уверена, ты справишься.
— Ты хочешь меня? — осведомляется Дима уже совсем другим тоном.
— Что? — опасаюсь, что мне не то послышалось.
— Простой вопрос. Ты меня хочешь? — повторяет муж.
— Сейчас или… в принципе? — уточняю у него.
— Сейчас. И в принципе.
Я не собираюсь ему отвечать.
— Дим, ты же не думаешь, что мы будем спать друг с другом?
— Конечно же думаю. Как рядом с тобой можно об этом не думать?
— Но мы не можем…
— Почему?
— Ты знаешь, почему. Это только все усложнит.
— Да и пусть… Сложнее, чем есть, уже не будет… Но все же только от нас зависит.
Я паникую, потому что его слова не вызывают у меня никакого протеста. И нужно что-то с этим делать. Услышав по радио незнакомую песню, я делаю погромче.
— Моя любимая.
— С каких это пор? — недоумевает Дима.
— Вот с этих, — даю ему понять, что не собираюсь обсуждать с ним секс.
— Ленка… — Дима убавляет громкость и смотрит на меня.
— Ш-ш-ш… — касаясь пальцем губ, мотаю головой.
9. Дима
— Здесь очень уютно. Все новое, — говорит Лена, приподнимая угол белоснежного одеяла.
Ткань мягко шуршит в ее пальцах.
— Они совсем недавно открылись, — сообщаю я, вставая в дверном проеме. — Представляешь, в ленте случайно рекламу увидел и подумал, тебе должно понравиться.
Лена окидывает взглядом крошечную спальню, большую часть которой занимает двуспальная кровать. Между кроватью и стеной, в самом углу, зажат круглый прикроватный столик на трех ножках. На полу ламинат и ковер со скандинавским орнаментом. Помещение спальни едва превышает размеры кровати, но при этом здесь не тесно. Все дело в панорамном окне во всю стену — такое ощущение, словно ты находишься в лесу. На смежной стене тоже имеется прямоугольное окно, оборудованное москиткой. Я тянусь к нему и открываю, чтобы впустить в комнату лесной воздух.
— Да, — удовлетворенно вздыхает Лена, глядя в окно. — Представляю, как тут классно осенью. Или зимой в снегопад.
— Намек понял. Проведем здесь с детьми новогодние праздники.
— Думаю, вряд ли получится, — мягко замечает жена.
— Это почему?
— Ты сам знаешь.
— Не-а, ничего на ум не приходит… — продолжаю строить из себя дебила.
— Я буду тут ночевать. Ляжешь на диване? — Лена имеет в виду другую комнату, объединяющую сразу прихожую, кухню и гостиную.
— Конечно, — пожимаю плечами. — Без проблем.
Я снова лгу.
Я собираюсь спать с ней, в это самой постели с видом на сосновый лес. И проснуться я собираюсь тоже рядом с Леной.
— Чем займемся? — спрашивает она, опуская на кровать свою пляжную сумку.
— Если хочешь, пойдем искупаемся?
— Давай. Мне нужно переодеться, — Лена оглядывается на меня, взглядом намекая, чтобы я выметался.
— Хорошо, — я подхожу к окну. — Только опущу жалюзи.
— Не надо. Здесь же никого нет.
— Ну ладно.
Как сказал администратор, нас здесь никто не побеспокоит. Двухместные и четырехместные домики располагаются на приличном расстоянии друг от друга, к каждому ведет своя тропинка, поэтому гости не должны пересекаться и маячить под чужими окнами.
Прикрыв дверь, я выхожу в общую комнату, а затем на улицу, где становлюсь возле шезлонга, прямо напротив окна, за которым переодевается Лена, и хлопаю в ладоши. Это не аплодисменты, мне интересно, насколько качественные здесь стеклопакеты.