Элена заплакала. Слезы катились по ее щекам, но она не сделала ни одной попытки стереть их.
— Я знаю.
— Тогда вы знаете, что я не убивал ее, — он повернулся к Эйслинн, умоляюще глядя на нее. — Она выбрала смерть от собственной руки, вместо того чтобы присоединиться к Летним девушкам.
Элена уставилась на стену, где были немногие имевшиеся фотографии Мойры и Эйслинн.
— Если бы ты ее не выследил, она была бы жива!
Эйслинн повернулась к Кинану и сказала сдавленным голосом:
— Уходи.
Вместо этого он пересек комнату, подошел к ней, пройдя мимо портретов ее матери, даже не взглянув на них. Он взял Эйслинн рукой за подбородок, вынуждая посмотреть на него.
— Ты — моя королева, Эйслинн. Мы оба знаем это. Мы можем поговорить сейчас или позже, но я не могу позволить тебе отвернуться от меня.
— Не сейчас, — она ненавидела свой дрожащий голос, но не отступала.
— Тогда сегодня вечером. Мы должны поговорить с Донией, организовать тебе охрану и, — он окинул взглядом квартиру, — решить, куда ты хочешь переехать, где захочешь жить. Есть другие, более красивые места, где мы могли бы жить.
Это был фейри, который преследовал ее — уверенный в себе и непобедимый. Так же быстро, как молния рассекает небо, он перешел от просьб к приказам.
Она стала за бабушкиным креслом, недосягаемая для него.
— Я живу с бабушкой.
Мягко улыбаясь, Кинан упал на колени перед Эленой.
— Если вы захотите присоединиться к ней в нашем доме, ваши вещи перенесут туда. Это была бы большая честь для нас.
Бабушка молчала.
— Мне жаль, что Мойра была так напугана. Я так долго ждал, я почти сдался. Если бы я знал, что Мойра будет матерью нашей королевы! — Он покачал головой. — Но все, что я знал, — это то, что она была особенной, меня влекло к ней.
Все время, что он говорил, бабушка не двигалась: она сжала руки на коленях и впилась в него взглядом.
Эйслинн потянулась и схватила руку Кинана.
— Ты должен уйти. Сейчас.
Он позволил ей поднять себя на ноги, но выражение его лица было ужасным. Исчезли все следы доброты, мольбы, осталась только жестокая решимость.
— Ты придешь ко мне сегодня вечером, или я найду тебя, найду твоего Сета. Я не хочу этого, но я уже исчерпал все варианты.
Эйслинн уставилась на него, слова впечатывались в ее память. Она начала день с того, что готовилась к разговору с ним, принимая неизбежное, а он угрожал ей. Он угрожал Сету. Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал холодно:
— Не смей ходить туда, Кинан.
Он наклонил голову.
— Это не то, чего я хочу, но я…
— Уходи, — перебила она его, схватила за руку и потащила к двери. — Мы можем поговорить позже, но если ты хоть на минуту подумал, что угрозы помогут… — Она прервалась, готовая вот-вот взорваться. — На самом деле ты не хотел угрожать мне.
— Не хотел, — мягко ответил он, — но, если надо будет, я это сделаю.
Эйслинн открыла дверь и вытолкала его. Прислонившись к закрытой двери, она сделала несколько глубоких вдохов, и произнесла:
— Бабуль, я…
— Уходи, пока он не вернулся. Я не могу защитить тебя. Иди к своему Сету, уезжай, беги куда-нибудь далеко-далеко. — Бабушка подошла к книжной полке, достала пыльную книгу и открыла ее. В середине она была полой. Внутри оказалась толстая пачка банкнот. — Я накопила денег. Я экономила с тех пор, как умерла Мойра. Возьми их.
— Бабуль, я…
— Нет! Ты должна уйти, пока еще можешь. У нее не было денег, когда она убежала; может, если у тебя будут…
Она вошла в комнату Эйслинн и вытащила большую спортивную сумку, решительно запихивая в нее одежду, больше ни на что не обращая внимания — включая повторные попытки Эйслинн поговорить с ней.
Глава 28
Говорят, у них есть аристократы-правители
и ряд законов, но нет никакой определенной религии.
«Тайный народ» (1893)
Роберт Кирк и Эндрю Лэнг
Кинан слышал приказ Элены так же ясно, как если бы она стояла рядом, но не остановился. Что бы это дало? Он не мог вернуться в их квартиру. Кинан вышел на почти опустевшую улицу и остановился, чтобы подождать Ниалла, который развалился на лавочке по другую сторону улицы, а теперь направлялся к нему.
— Я же сказал не ходить за мной, — холодно произнес Кинан.
— А я и не шел за тобой. Я шел за ней, — парировал Ниалл и кивком головы указал на дом Эйслинн. — За королевой. Я решил, что это разумно, особенно после визита Зимней девушки.
— Ладно, — вздохнул Кинан. — Нужно было послать сюда больше охранников.
— Ты был занят. К тому же, присматривать за тобой — наша работа. Можем присмотреть и за королевой. — Ниалл говорил так, будто их королева уже сказала «да».
Но она еще ни на что не соглашалась. И поскольку сейчас Кинан мог только надеяться, что она не сбежит, он вообще не был уверен в том, что она согласится.
И пока он ждал ее в подъезде, зная, что его королева в постели с другим, зная, что она умрет, если не примет его, зная, что погибнет Дония, если Эйслинн все-таки даст свое согласие, он наконец осознал всю уродливую реальность происходящего. Он должен сделать все, чтобы победить. Он не мог заставить ее, но использовать дар убеждения фейри, опоить ее вином, угрожать Сету… Эйслинн примет его, так или иначе.
— Как все прошло? — Поинтересовался Ниалл, когда они пошли по улице в сопровождении охранников. — Ты выглядишь лучше, чем вчера.
Кинан открыл было рот, но остановил себя.
— Я не знаю, — наконец сказал он. — Мойра была ее матерью.
Ниалл вздрогнул:
— Ничего себе!
Кинан сделал глубокий вздох.
— Однако способ убедить ее существует, но я не хочу этого делать.
— То, о чем говорил Тэвиш? — Похолодел Ниалл.
И несмотря на то, что голос советника был резким, Кинан ничем не выдал своих чувств.
— Это нужно для дела, — пояснил он с непроницаемым лицом. — Я мог бы притащить его на холм и отдать в руки девушек, чтобы она увидела его сраженным и растерянным.
— Это не наши методы, — ужаснулся Ниалл — Только не Летнего Двора.
Он махнул охранникам, и они сменили направление, медленно уводя за собой Кинана и Ниалла на другую улицу.
— Не будет никакого Летнего Двора, если Бейра убьет Эйслинн, — проговорил Кинан так, словно вынес приговор.
Ему не нравилось то, что он намеревался сделать, но неужели судьба всех летних фейри и всех смертных не стоила страданий одной девчонки?
— Верно. — Ниалл повернул в узкий переулок между двумя магазинами. — Я знаю, Тэвиш считает, что нужно добиться цели любой ценой, но я был рядом с тобой столько же, сколько и он.
— Я знаю, — процедил Кинан.
Он знал, что Ниалл был более чувствителен к вопросам применения силы.
Лицо Ниалла посерело, и вид у него сделался болезненный. Бесцветным голосом он произнес:
— Не пересекай эту грань, Кинан. Не надо, если есть хоть какой-нибудь способ этого избежать. Ты никогда не поощрял таких поступков. Но, если нашему королю можно, то почему нельзя остальным?
Ниалл остановился и положил ладонь на плечо Кинана. В тени переулка несколько темных фейри загнали в угол лесную фею. Она умоляла их. Фейри не трогали ее, но она была в ловушке, и ловушку эту устроили собственные охранники Кинана. Еще несколько рябинников заблокировали выходы из переулка, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти. На коже феи кровоточили порезы, там, где покрытые шипами руки темных фейри успели дотронуться до нее. Туника феи была разорвана, выставляя напоказ кровоточащие раны на животе.
Кинан медленно повернулся к своему советнику.
— Этот спектакль разыгран для меня? — Спросил он.
— Да, — тихо ответил Ниалл с бесстрастным выражением лица. — Я не могу заставить тебя изменить решение, потому что не обладаю таким отцовским влиянием на тебя, какое есть у Тэвиша. И ты не станешь прислушиваться ко мне, как к Зимней девушке с ее печальной любовью.