К концу дня его близость стала невыносимой. Странное тепло как будто пронизывало воздух, когда он стоял возле нее, а несколько раз было почти до боли трудно сопротивляться желанию дотронуться до него. Разум кричал об осторожности, но глаза хотели просто смотреть, а руки — просто прикасаться.
Мне нужна передышка.
Она научилась справляться с тем, что видит фейри. Это было жутко, но у нее получалось. И на этот раз получится.
Он просто еще один фейри.
Она старалась отвлечься, повторяя в уме правила и предостережения, чтобы чем-то занять свои мысли. Не смотреть, не разговаривать, не убегать, не прикасаться. Она сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться. Не реагировать. Не привлекать их внимание. Ни за что не позволять им узнать, что ты можешь их видеть. Знакомые слова помогали ей держать себя в руках, но их эффективности не хватало на то, чтобы Эйслинн чувствовала себя комфортно рядом с ним. Поэтому, когда они вошли в кабинет литературы и девушка из группы поддержки предложила Кинану свободное место — восхитительно далеко от ее собственного, — Эйслинн широко улыбнулась ей:
— Я могла бы тебя расцеловать за это. Спасибо.
Кинана передернуло от этой фразы.
Девушка уставилась на Эйслинн, не понимая, шутит она или нет.
— Серьезно, спасибо. — Эйслинн отвернулась от недовольного Кинана и скользнула на свое место, благодарная за предоставленную отсрочку, какой бы непродолжительной она ни была.
Через несколько минут в класс вплыла сестра Мария Луиза и раздала всем по стопке листов.
— Я решила, что сегодня мы отдохнем от Шекспира.
Радостный ропот в классе быстро сменился стонами, когда народ увидел стихи на своих листах. Не обращая внимания на недовольство, сестра Мария Луиза написала на доске тему: «La Belle Dame Sans Merci».[11] Кто-то с задних рядов мучительно выдавил:
— Поэзия и французский… Кошмар.
Сестра Мария Луиза засмеялась:
— Кто желает прочитать «Безжалостную красавицу»?
Без всякого стеснения Кинан встал и прочел трагическую историю рыцаря, смертельно очарованного фейри. Все девушки в классе вздыхали, но не от слов — от его голоса. Даже без «иллюзии» его голос был греховно прекрасным.
Когда он закончил, сестра Мария Луиза, казалось, была поражена не меньше остальных.
— Прекрасно, — пробормотала она. Затем посмотрела на учеников, задерживая взгляд на тех, кто обычно активно проявлял себя. — Итак, что вы можете мне сказать?
— Абсолютно ничего, — сказала Лесли, сидящая в соседнем с Эйслинн ряду.
Сестра Мария Луиза с надеждой взглянула на Эйслинн. Набрав в легкие воздух, та выпалила:
— Она не была женщиной. Рыцарь доверился нечеловеку, фее, вампиру или вроде того, и поэтому умер.
— Хорошо, — подбодрила ее сестра. — И что это значит?
— Не доверяй феям и вампирам, — вырвалось у Лесли.
Все, кроме Кинана и Эйслинн, засмеялись. А потом сквозь всеобщий смех послышался его голос:
— Возможно, фея была не виновата. Может быть, были другие причины.
— Ну конечно. Чего стоит жизнь одного смертного? Он умер. И не имеет значения, была ли эта фея, вампирша или кто там еще не в себе или даже не хотела такого исхода, рыцарь умер. Точка. — Эйслинн старалась говорить спокойно, и у нее, в принципе, получалось. Зато ее сердце норовило выскочить из груди. Она знала, что Кинан наблюдает за ней, поэтому уставилась на сестру Марию Луизу и добавила: — Чудовище ведь не страдает, не так ли?
— Это могло быть метафорой доверия плохому человеку, правильно? — Вставила Лесли.
— Хорошо, молодцы. — Сестра Мария Луиза написала еще несколько строчек на доске. — Что еще?
Дальше обсуждение развивалось вокруг нескольких других тем, пока сестра Мария Луиза не прервала дискуссию:
— Давайте-ка обратимся к «Базару гоблинов» Россетти,[12] а затем вернемся к этой теме.
Эйслинн не удивилась, когда Кинан снова вызвался читать. Он наверняка знал, как звучит его голос. На этот раз он смотрел прямо на нее, лишь изредка заглядывая в строчки на бумаге.
Лесли наклонилась к Эйслинн и прошептала:
— Похоже, у Сета появился конкурент.
— Нет. — Эйслинн покачала головой, заставляя себя не ерзать под взглядом Кинана, и проговорила: — Ничего подобного. Кинан не может предложить мне ничего из того, что мне нужно.
Она говорила тихо, но он услышал ее. Он неожиданно замолчал, на его прекрасном лице отразилось замешательство. Он прочитал только половину поэмы.
Эйслинн отвела взгляд до того, как он успел заметить, какой разгоряченной она была на самом деле, до того, как призналась самой себе в том, как сильно ей хочется наплевать на все доводы разума.
Сестра Мария Луиза нарушила тишину:
— Кассандра, будьте добры, продолжайте с этого места.
Пожалуйста! Пусть он уйдет!
До конца урока Эйслинн ни разу не взглянула в его сторону. Когда все закончилось, она почти выбежала из класса, надеясь, что такси ждет ее, как и было обещано. Если ей придется столкнуться с еще большим вниманием Кинана… Она боялась того, что могла натворить.
Глава 12
Люди говорят, что единственный способ уберечься
от их ярости — найти ветвь вербены и связать ее
вместе с пятилистным клевером. Эта магия
поможет предотвратить трагедию.
«Народные сказания Британии» (1929)
Элси Массон
Зайдя в библиотеку, Дония увидела Сета. Друг Эйслинн, который живет в убежище с металлическими стенами. Было еще не поздно для встречи с Эйслинн, и если Сет здесь, возможно, она придет сюда снова, чтобы увидеться с ним.
Он, казалось, не замечал никого вокруг, в отличие от смертных и фейри, которые так и пялились на него. А почему бы и нет? Он был красивым и привлекательным, полная противоположность Кинану: темный и неподвижный, сплошные тень и бледность. Не думай о Кинане. Думай о смертном. Улыбнись ему.
Она не торопилась, двигаясь медленно и осторожно, иногда опираясь рукой на свободные столы; она остановилась у очередной книжной полки, чтобы перевести дыхание.
Он посмотрел на нее.
Пусть он заговорит первым. Ты сможешь. Она пристально изучала его из-под солнцезащитных очков. Он сидел за одним из компьютеров, возле него лежала стопка распечаток. Дония приблизилась к его столу и улыбнулась. Он свернул листы бумаги, удачно пряча свои исследования. Она склонила голову, пытаясь разглядеть, что он читал на экране. Он что-то нажал, и монитор выключился, затем взглянул на нее:
— Дония, так? Эш не представила нас вчера. Ты помогла ей, верно?
Она кивнула и протянула руку. Вместо того, чтобы пожать ее, он взял ее руку в свою и поцеловал пальцы. Он взял меня за руку. Его прикосновение не обжигало так, как прикосновения Кинана.
Она замерла, как добыча перед охотником, почувствовав себя при этом совсем глупо. Никто не прикасается ко мне. Словно я до сих пор принадлежу Кинану, до сих пор под запретом. Лайсли клялась, что все изменится, как только новая девушка возьмет посох и станет Зимней, но иногда в это было трудно верить. Прошли десятилетия с тех пор, как кто-то по-настоящему прикасался к ней, кроме Кинана.
— Я Сет. Спасибо тебе за то, что ты сделала. Если бы с ней что-нибудь случилось… — Какое-то мгновение он выглядел так сурово, что мог бы составить конкуренцию лучшим охранникам Кинана. — Короче говоря, спасибо.
Он все еще держал ее за руку. Дрожа, Дония освободилась от его руки. Он принадлежит ей, как и Кинан теперь.
— Эш здесь?
— Неа. Должна скоро прийти из школы. — Он посмотрел мимо нее на часы, висевшие на стене за ее спиной.
Несколько секунд она колебалась.
— Тебе что-нибудь нужно? — Он смотрел на нее так, будто хотел задать совершенно другой вопрос.
Она сдвинула очки на переносицу. Заметив нескольких подслушивающих Летних девушек, она усмехнулась.