Она все еще задыхалась, ее волосы растрепались. Эйслинн почти не замечала шум, создаваемый звоном бутылок и движущимися телами, пока старалась восстановить дыхание.
Никто из собравшихся никак не прокомментировал ее появление, а может, она просто не слышала этого, пока Сет вел ее в другой вагон, где располагалась небольшая ванная и спальня. Они остановились, Сет закрыл дверь.
— Ты ранена? — Вглядываясь в ее лицо, он водил по ней руками, выискивая разрывы в смехотворной одежде, которую дала ей Дония.
Эйслинн покачала головой:
— Замерзла. И напугана.
— Прими душ, — посоветовал Сет. — Как раз согреешься, пока я от всех избавлюсь.
Он открыл дверь и включил маленький обогреватель. Тот загорелся, и мягкий гул наполнил комнату. Секунду Эйслинн колебалась, но потом согласно кивнула. Сет быстро поцеловал ее и оставил одну в комнате.
Когда Эйслинн вышла из ванной, в доме было тихо — все ушли. Она стояла в дверях, чувствуя себя в безопасности оттого, что Сет был рядом. Бабушка, конечно, прилагала все усилия, чтобы обеспечить им с Эйслинн безопасную жизнь, но бабушкин страх перед фейри превратил этих созданий в центр их маленькой вселенной, как будто даже самые обыденные вещи зависели от их реакции.
Сет растянулся на диване, положив руки под голову. Он не казался встревоженным или даже удивленным ее стремительным появлением.
Кажусь ли я ему теперь другой?
Эйслинн мысленно произнесла «Невидимая» и шагнула к нему. Он не поднялся, не посмотрел на нее, не сказал ни слова.
Он действительно меня не видит.
Она провела пальцами по его руке, остановившись на бицепсе.
— Так тебе проще быть смелой? — Внезапно спросил он и посмотрел прямо на нее.
— Чего? — Эйслинн отдернула руку. — Я сейчас…
— Рецептик Донии. Ты вся затененная, но я тебя вижу.
Сет не пошевелился, оставаясь в том же положении, в котором его застала Эйслинн.
— Я, кстати, не против, — добавил он.
— Теперь я такая же плохая, как они, — горько сказала Эйслинн.
— Ничего подобного. — Он перекатился на бок, так что теперь на диване было место и для нее. — Ты же не трогаешь каких-то мужиков на улице. Ты трогаешь меня.
Эйслинн уселась на дальнем конце дивана. Сет положил одну ногу ей на колени, вторую прижал к ее спине.
— Кинан считает, что я Летняя Королева.
— Кто?!
— Та, — объяснила Эйслинн, — кто поможет ему вернуть потерянные силы и власть. Если он не найдет свою королеву, мир будет становиться все холоднее и холоднее. Он говорит, что все, и люди тоже, умрут. Он думает, что я — это она, королева, которая все изменит. — Эйслинн чуть-чуть наклонилась вперед, чтобы Бумер, который сейчас полз куда-то по спинке дивана, не запутался в ее волосах. — Они сделали из меня фейри. Теперь я одна из них.
— Я это понял, когда ты превратилась в невидимку.
— Они это сделали, изменили меня, и я… Да не хочу я быть их долбанной королевой!
Сет кивнул.
— Хотя, — продолжала Эйслинн, — думаю, что так и есть. Я не знаю, что делать. А сегодня я видела еще одну — Зимнюю Королеву. — Эйслинн передернуло, когда она вспомнила боль от ужасного холода. — Она — это просто ужас какой-то. Появилась и ранила Кинана. А я хотела, чтобы она корчилась от боли. Хотела поставить эту тварь на колени.
Эйслинн рассказала Сету о том, как Бейра оставляла за собой лед, о ведьмах, которые были с ней, о поцелуе, который убедил всех фейри, что она их королева.
— Я не хочу этого, — закончила она свой рассказ.
— Значит, мы найдем способ все исправить. — Сет ногами притянул ее к себе, и она улеглась сверху на его груди. — Или придумаем, что с этим делать.
— А если у меня ничего не получится? — Прошептала Эйслинн.
Сет не ответил, не пообещал, что все будет хорошо. Он просто поцеловал ее. Эйслинн почувствовала, что согревается, будто комок теплого света зародился где-то внизу ее живота, но ничего не заметила, пока Сет не отодвинулся и не уставился на нее:
— Ты сладкая, как солнечный свет, — прошептал он. — И с каждым днем все слаще и слаще. — Он провел пальцем по ее губам.
Эйслинн резко отстранилась, встала и отошла от дивана. Ей дико хотелось разреветься.
— Так вот почему у нас все изменилось? — Спросила она срывающимся голосом. — Потому что я превращаюсь в нечто другое?
— Нет. — Голос Сета был спокоен. Он медленно приближался к ней, как к испуганному животному. — Семь месяцев, Эш. Семь месяцев я ждал, когда ты наконец увидишь меня. Это, — он поднял ее руку, которая сияла так же, как сиял этим вечером Кинан, — не причина. Я влюбился в тебя до того, как все это началось.
— Откуда мне было знать? — Эйслинн нервно теребила край идиотской блузки, в которую ее нарядила Дония. — Ты же ничего не говорил.
— Я много чего говорил, — поправил ее Сет. — Ты просто меня не слышала.
— Тогда почему сейчас? Если не из-за этого, то почему?
— Я ждал. — Он развязал узелок на шнуровке блузки и накрутил бархатный шнурок на палец. — А ты продолжала видеть во мне только друга.
— Ты и был моим другом.
— Я и сейчас им остаюсь. — Сет засунул палец под скрещенные концы шнурка вверху блузки и потянул, освобождая один конец узкой красной ленты. — Но это не значит, что я не могу быть и кем-то другим.
Эйслинн с трудом проглотила комок в горле, но не отодвинулась от него. Сет распустил еще один крестик шнуровки.
— Он не делал этого. То есть мы не делали, — выдавила Эйслинн.
— Я знаю. Иначе ты бы не пошла туда в таком виде. — Он окинул ее медленным взглядом снизу вверх, от виниловых штанов до развязанной его стараниями шнуровки на блузке. Наконец, его взгляд остановился на ее порозовевшем лице. — Разве что ты его хочешь. Если это так, Эш, скажи мне сейчас.
Она потрясла головой.
— Нет. Но когда он… Короче, это не из-за него, это все их треклятые фокусы…
Сет пальцем приподнял к себе ее лицо:
— Не сдавайся. Не оставляй меня на полпути.
— А если я, если мы… — Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась внятно изложить свою мысль: — Если я захочу остаться? Быть с тобой сегодня ночью?
Несколько секунд он смотрел в ее глаза, а потом сказал:
— Вся эта дрянь с фейри не лучшая причина для этого.
— Ты прав, — смущенно пробормотала Эйслинн и прикусила внутреннюю поверхность губы.
В голове, как эхо, раздавался голос Кинана и даже его нежелание отвечать на ее вопрос о фейри и смертных. Ведь если она — их королева, она могла потерять Сета. Эйслинн закрыла глаза.
— Эш, я хочу этого, хочу тебя , но хочу, чтобы это случилось из-за нас , а не из-за того, что они делают или не делают.
Эйслинн кивнула. Она знала, что он прав, но ей это казалось несправедливым. Ничто из этого не было справедливым или правильным. Правильным казался только сам Сет.
— Это не значит, что ты не можешь остаться. Просто без секса, — сказал он тихо и мягко, так же, как успокаивал ее в то утро, когда она была до смерти напугана. — Но этот вопрос остается открытым.
Сет взял Эйслинн за руку и повел в тот вагон, в котором располагалась его спальня. Если бы она захотела, она могла развернуться и уйти. Но Эйслинн не собиралась этого делать. Она так вцепилась в него пальцами, что ему, должно быть, было больно.
Однако сейчас, когда они стояли в дверях спальни с огромной кроватью, которая, казалось, с трудом втиснута в узкую комнату, занимая пространство от одной стены до другой, Эйслинн почувствовала, как в ней зарождается паника.
— Она…
— Удобная, — закончил за нее Сет и отпустил ее руку.
Присмотревшись, Эйслинн поняла, что кровать не такая уж и огромная — с обеих сторон от нее оставалось по паре футов до самих стен. В отличие от почти спартанской обстановки переднего вагона, эта комната была обставлена с определенной долей драматизма. Темно-фиолетовые, почти черные подушки были разбросаны по кровати, несколько подушек валялось на полу, как тени на черном ковре. С обеих сторон кровати были небольшие комоды. На одном стоял блестящий черный магнитофон, на другом — подсвечник. Воск капал со свечей прямо на комод.