Веронике же казалось, что всем телом она ощущает его пульс. Будто настолько Егор был напряжен, что весь превратился в толчки крови по венам. К своему ужасу она понимала, что помимо ярости в нём есть и другое… но слишком пугающее, чтобы произнести вслух.
— Я сейчас… — начала она и от её севшего голоса зашевелилось что-то глубоко уже под его кожей.
— Твою м… — прошипел он в ответ. — Заткнись!
И настолько его бесил её сиплый низкий голос, настолько он хотел нафиг заткнуть ей рот, напугать и прогнать, что не нашёл ничего лучшего, чем податься ещё ближе и замереть… на губах. Чёртовых губах, которые были ближе, чем он думал. Были мягче, чем он думал. Были слаще, чем он думал. Они пустили по венам сгущёнку, вязкую и невероятно приторную. Они утопили в сливочном привкусе, странно греющем, как чашка чая выпитая на морозе.
Егор этого не хотел. Он этого не планировал, но это произошло, и в тот момент, когда его губы просто скользнули по её губам, даже не по-це-ло-ва-ли, из груди “звезды” вырвался стон. Ужасный, не испуганный, но громкий. Настолько он был громким, что внутри всё дрогнуло от удовлетворения. На секунду воспаленные мозги приняли это за желаемое: ужас.
Вот вот она убежит. Вот вот даст пощёчину и теряя тапки рванёт на выход, не глядя за спину. И не заговорит больше с Егором, не посмотрит на него. Переведётся в другой ВУЗ, улетит на другую планету.
Только ещё раз пусть вот так громко вздохнёт в ужасе, и это будет наверняка.
Потому Егор сильнее сжал её талию и скользнул по губам снова. К сожалению… это всё-таки превратилось в поцелуй, потому что от страха она дрожала или от чего-то другого, но не увернулась и не отвернулась. А сгущёнка, что теперь бежала по венам Егора, кажется была всё-таки “Белым русским”, потому что совсем вскружила голову, и в попытке выбить долгожданный побег из дурацкой девчонки, он начал делать это снова и снова. Нападать на её губы, пока они не раскрылись и не вышло так (совершенно случайно, разумеется), что это уже вроде как настоящий по-це-луй.
Настолько настоящим он был, что и язык его скользнул по её нижней губе. Медленно, легко так, что показалось будто этого и не происходит вовсе, что это только щекотка дыханием. Вероника рефлекторно попыталась губу облизать и… до-сви-да-ния.
Встретились “два одиночества”. “Белый русский” в крови, превратил обе стороны “сражения” в пьяных дикарей на бранном поле, а не солдат. Прямо сейчас вышло так, что языки их вслед за губами столкнулись, а вместо побега, пощёчины, потерянных тапок и всего такого, Вероника ещё дважды что-то простонала, а Егор за собой и не замечал, что делает. В ответ что-то прозвучало из его горла, потом ещё и ещё. И если бы он мог — он бы не просто залез ладонями под этот её дурацкий топ, он бы содрал с неё кожу чтобы добраться до рёбер, раздвинуть жилы, мышцы, кости и вырвать окровавленное, сочащееся остатками жизни сердце. А потом смотреть на творение своих рук, стоять над её безжизненным телом и понимать, что всё. Победил. Больше эта дура ничего с ним не сотворит.
Он давно освободил Роне руки, а она всё не решалась их поднять. В тот момент, когда она всё же сделала это, Егор решил что оттолкнёт, что вот сейчас всё закончится, и вместо того чтобы отпрянуть, будто напоследок набросился с большей энергией чем раньше, так, чтобы прямо челюсть хрустнула, чтобы губы лопнули и можно было ощутить на языке вкус её крови.
А она не отпихнула, а зачем-то сжала на затылке его волосы, схватила крепко, вырывая с корнями не иначе. Егор зарычал, от боли или вроде того, и со всей силы впечатал кулак в стену за её спиной. Снова посыпалась штукатурка, как тогда в подъезде, и Вероника даже бровью не повела, будто… да что он может сделать такого, чего ещё не делал?
Напротив, она только сильнее дёрнула его на себя, и для полноты картины другой рукой вцепилась в его шею, потянулась вверх, чтобы удобнее было самой целовать а не оставаться тут жертвой этого животного.
Егор воспринял это как вызов, поднял её, понимая что гибкое тренированное тело, привыкшее к поддержкам, слишком легко схватывает всё на лету и без подсказок прижимается к нему правильно. Правильно обнимает ногами, так крепко, что уже и скрывать нечего, всё и так понятно… Егор пропал, потому что хочет чёртову идиотку Веронику Соболеву. Хочет до смерти. Её смерти.