О том, что Вероника отключила телефон — он уже знал. И в том, что сделала это специально — не сомневался.
Примечание:
*Я стою на кухне, режу курицу на ужин. Занимаюсь своими делами. Тут врывается мой муж Вилбург в припадке ревности! "Ты трахалась с молочником!" — стал орать! Он словно спятил, орал, как бешеный: "Ты трахалась с молочником!!" И он напоролся на мой нож… Он напоролся на мой нож десять раз, милая!
"Тюремное танго" — мюзикл "Чикаго"
=…Дай нам, во имя всех влюбленных, немного счастья.
Братья уже давно спали, пока она лежала на лавочке в парке, в ста метрах от дома, и пыталась прийти в себя. На виске алая ссадина, сочащаяся кровью — это Иванова приложила головой об асфальт. Локти стёсаны, от падения. На живате царапина не то от ногтей, не то от кустов, на которые обе завалились в пылу драки.
Под глазом наливается синяк.
И губа рассечена.
— Ронь?
— А? — ответила она на голос Влад и отступила подальше в тень, но шаги не послышались, брат остался в спальне.
— У тебя телефон, что ли сел?
— Не, я его уронила и он вырубился… Кажется, каюк. Я спать, ладно?
— Как чувствуешь себя? Ты уехала не долечившись.
— Ага, ну так… наверное завтра отлежусь, — Роня сделала ещё шаг в темноту.
— Хорошо, мы уйдём утром, не будем будить.
— Ага, спасибо.
И она поспешила скрыться у себя.
Всего пару минут назад Вероника Соболева лежала на лавочке и старалась не разрыдаться. Она ждала, когда станет не так больно и отступит немного тревога.
А сейчас Вероника Соболева, даже не стала включать свет в комнате. Сразу пошла на балкон, перелезла через ограждение и вошла в комнату “Мастера” с одной только мыслью: лечь спать, и успокоиться. И чтобы всё пахло им. И пусть послезавтра он вернётся и навсегда выгонит.
Пока братья проводят выходные у мамы, пока Егора Ивановича нет в городе, пока Иванова зализывает раны, Роня — спокойна.
Она разделась, вытерла лицо, и грязь с кровью, текли в сток, а на губах почему-то расцвела улыбка.
Справилась.
Дала отпор…
Плевать, что он подумает. Разобраться не трудно, когда у обоих есть рты и уши.
А потом легла на его кровать, прислушалась к цокоту ногтей об пол, к тому, как пёс устроился на лежанке, и закрыла глаза.
— Спокойной ночи, Николя.
Так уж вышло, что было утро Вероники поздним. Она кое как открыла глаза и почувствовала ломоту в теле, сухость в глазах и горле. А ещё, что наволочка присохла к окровавленному виску.
Егор сейчас ненавидел ее, по крайней мере так Вероника думала. Она комкала покрывало, вдыхала его запах и думала, что ей хорошо. Лучше, чем было бы на даче или даже в собственной комнате.
И отрывая от подушки голову, она чувствовала себя слишком долго спавшей, и в то же время совсем разбитой, точно глаза ни на минуту не закрыла.
Прошлась медленно по квартире, по пустым, пахнущим штукатуркой комнатам. Голые, чистые стены. Гулко, мебели минимум. И оттого спальня кажется настоящим чудом, а дверь туда — порталом в другой мир.
Роня осмотрела кухню, точно верила, что скоро так просто сюда не попадёт. Покрутила в руках кружки, стоящие на столе, все именные, яркие и громоздкие. На одной написано «Егор», на другой «Лев», на третьей «Мама». Рыться в шкафу не стала.
Холодильник пустой.
Цветов в горшках нет, даже магнитиков на двери не имеется. Страшно подумать, как человек без магнитиков живет.
Все так аскетично, будто ждёт своего часа, чтобы пришёл кто-то и вдохнул в эти комнаты жизнь.
В ванной только стеклянная перегородка отделяющая половину комнаты под душ. Ни раковины, ни зеркала.
Как он умывается? Куда смотрится? Где бритвы, губки, гели для душа?
Братья завалили полочки и шкафчики своим барахлом, будто и не мужики вовсе. Вечно Вероника натыкалась на их вещи, а тут точно жизнь остановилась. Будто кто-то не хотел слишком уж ко всему этому привязываться.
Странно было Веронике. И холодно в этих комнатах одной, а в спальне “Мастера” — тепло.
Она уверенно вернулась к себе в квартиру, сунув Николаю еды и пообещав выгулять. Сходила в душ, переоделась и оценила масштабы трагедии на лице.
Н-да, чёрные очки и распущенные волосы не повредят… и капюшон, чтоб наверняка. А лучше лыжную маску, чтоб всю морду лица прикрыть.
Выйдя из дома с Николя на поводке, Роня первым делом осмотрелась по сторонам, как жертва маньяка, а потом решительно направилась в сторону парка. Знакомые тропинки стали почти ненавистны, а лавочка на которой она целовалась с мужчиной мечты, точно окрасилась в алый кровавый цвет.