– От старого отказался, а новое пока не выбрал.
– Тогда… пользуйся любым именем. Комнатой занималась девчонка с работы, я с этим делом никак не связан. Залог внесен от ее имени. Есть еще письмо из мэрии, правда, не от меня лично, но, думаю, оно откроет перед тобой многие двери.
– Я еду в Кливленд в январе, – пробормотал Мэлоун.
– Повеселимся, Мэлоун.
– Это вряд ли, – парировал тот, и Несс удовлетворенно хмыкнул.
– Да, вряд ли. Но сделать это нужно. А ребята вроде нас с тобой в таких делах не новички. Мы делаем то, что должно быть сделано. – Он снова надел шляпу, застегнул пальто на все пуговицы. Щеки у него раскраснелись, а глаза заблестели от выпитого. – Не думай слишком много. Иначе сам себя запугаешь. Помнишь, ты сам однажды дал мне этот совет?
– Помню.
– Это хороший совет.
2
– Знаю, прошло слишком мало времени. Но нам нужно взять квартиранта.
Даниела Кос завела разговор, который ее старым тетушкам совсем не хотелось вести.
– Нельзя пускать в дом чужого человека, Даниела. Не теперь, пока мы еще скорбим, – отвечала Зузана.
– Тетя, скорбеть мы будем всегда, – мягко возразила ей Даниела. Она была на полвека младше своих двух теток, но не хуже их знала, что скорбь никуда не уходит. Она лишь отступает на задний план.
У Ленки задрожал подбородок. Плотно стиснув морщинистые губы, она вытащила из пояса платья, которое как раз сметывала, три булавки и зажала в зубах, чтобы скрыть волнение.
Какое-то время женщины работали молча. На протяжении долгих дней заказов у них вовсе не было – теперь никто не шил себе новых платьев, не просил ничего подогнать по фигуре, – и они радовались праздникам, которые наполнили жизнью их мастерскую. В прежние времена, когда в ателье Косов шили великолепные платья и дорогие костюмы, а заказов было столько, что с ними едва справлялись, перешивать здесь вообще не брались. Но теперь здесь соглашались на все. Теперь Косы торговались из-за расценок, которых, как твердила Зузана, в ателье не видели с тех самых пор, когда Даниель Кос открыл свой первый магазин в их прежнем районе, на Кротон-стрит. Правда, ни Даниеля, ни Элишки, ни Павла, ни Анеты, ни Веры Кос уже не было в живых.
Особняков, прежде тянувшихся вдоль Евклид-авеню, тоже больше не было. Танцевальные залы снесли. Богачи, которые прежде в них танцевали, давно позабыли о танцах. Когда-то Марк Твен назвал эту улицу одной из самых изысканных в Америке. Но теперь Ряд Миллионеров мало чем отличался от других улиц в центре Кливленда. Всюду царили бедность и запустение.
Семейство Кос никогда не жило на Евклид-авеню, но зарабатывало, обшивая ее обитателей. Тяжелым трудом Косы сумели скопить денег и выстроить большой дом на Бродвее, неподалеку от Восточной Пятьдесят пятой и церкви Богоматери Лурдской, прямо напротив больницы Святого Алексиса. В этом районе селились, хранили деньги, молились и становились американцами зажиточные чешские иммигранты. И вот теперь правнучка Даниеля и две его дочери жили в этом доме, поддерживая на плаву дело, которому наверняка суждено было сгинуть вместе с ними.
– Комната большая, светлая… Мы можем выручить за нее хорошие деньги, – снова начала разговор Даниела. – Если назначим цену повыше, сможем привлечь приличного человека, врача, например. Доктор Петерка всю жизнь сдает комнаты над своей клиникой и всегда легко находил съемщиков. Мы живем совсем рядом с больницей. Комнату снимут за пять минут, – убеждала Даниела. Она не стала говорить тетушкам, что уже нашла квартиранта. Ей нужно было приучить их к этой мысли до десятого января.
– Нас разделают на кусочки в собственных постелях, – бросила Зузана, даже не поднимая глаз от шва, который старательно распарывала.
Ленка застонала – словно взвыла и смолкла сердитая кошка. Булавки по-прежнему торчали у нее изо рта, и она не могла ничего сказать.
– Тетя, – взмолилась Даниела, – прошу, не говори так.
– У нас по соседству похоронное бюро. Если Мясник поселится у нас, сможет бросать тела своих жертв прямо к Раусу на крыльцо. И избавит всех от лишних хлопот, – пробурчала Зузана.
Даниела знала, что уговорить тетушек будет непросто.
– Хотя нет. Беру свои слова назад. Он будет их бросать по частям. Сначала руку. Или сразу парочку, – бормотала Зузана. – Или обернет голову несчастной жертвы в ее же штаны. Или распилит туловище пополам и сунет в корзину, как было с бедняжкой Фло Полилло.
– Ты говоришь о ней так, словно была с ней знакома, – вздохнула Даниела.
– Просто я знаю, что ей точно не понравилось бы, что он отрубил ей голову, – фыркнула в ответ Зузана.