Макс возвращается ко мне, поглаживая кожу моих ног, задевая бедра, и сжимает мою талию. Он нависает надо мной. Когда наши взгляды встречаются, я вижу в них блеск, и все, о чем я могу думать в этот момент-это он, повсюду вокруг меня.
- сними и их тоже. – прошу я, щипая за ткань его штанов.
Он тяжело сглатывает, задавая следующий вопрос:
- Ты уверенна? – его голос неровный. Я чувствую, как биение его сердца отдается в моей груди. Я уверенна, как никогда прежде. Потому что он мой. Потому что мы отражение друг друга. Потому что мы дополняем друг друга, и так далеки от определения нормальной пары, но можем стремиться к этому вместе.
- Да. –горячий шепот срывается с моих губ, когда я обхватываю его лицо и притягиваю к себе для поцелуя. – я люблю тебя. – говорю Максиму, между поцелуями, и наконец-то, эти слова звучат правильно, в отличие от того момента, когда мы стояли под подъездом, после моего побега, и он спросил меня. Тогда это было неуместно, а теперь правильно.
Макс останавливается, упираясь одной рукой в подушку рядом с моей головой, нависает надо мной, а пальцами другой руки гладит меня по щеке, и заглядывает в мои глаза.
- я люблю тебя… - с прерывистым дыханием, выделяя каждое слово, как можно четче произносит он. И это так искренне, так по-настоящему, так глубоко и значимо, что способно сжечь меня и … возродить.
И это действует как зеленый свет для нас. Наши движения становятся жаркими и неистовыми, и мы полностью отлаемся друг другу. Абсолютно и без остатка.
***
Макс
Вчера, когда я слушал, что говорит мне Филл, я просто слетел с катушек. Всё, чего я желал в тот момент, это выпустить свой гнев… на неё… На Милану, на стерву, которая забралась в мою голову, зная о моей матери, наперед зная, как я поступлю, и в полной мере хотела использовать это.
Но я избавился от неё, прогнал прочь, и она наконец то получила то, чего заслуживает. – Ничего.
Но я все равно был в бешенстве. Только и мог думать о том, как много времени потерял из-за неё. Знаю, что Дана права, и в нашем расставании нельзя полностью винить Милану. Она лишь продлила то, что начал я. И именно я по-настоящему виновен в том, что мы упустили с Даной так много.
Велев Милане уходить, я рванул в единственное место, где мог почувствовать себя лучше, комната девушки, которая значит для меня больше, чем что-либо в этом мире.
Вспомнил, как видел коробочку на столе Даны, и отыскал её. Вертел в руках, отдаваясь сожалению и самобичеванию, до тех пор, пока не отключился.
Потом пришла Дана, и в полусне, я чувствовал, как она помогла мне перебраться в постель. Не смотря на все то дерьмо, через которое ей пришлось пройти из-за меня, она все равно заботилась обо мне. Самое доброе сердце на свете, которое добралось до самых глубин моей души и растопило её. Поселила свет у меня внутри, и прогнала всю боль, которую я кажется носил в себе столько, сколько помню себя.
Я проснулся спустя несколько часов, и застал Дану стоящую у окна с отстраненным видом. Не смог сдержаться и подошел к ней. У неё чуть ли не истерика случилась от моей близости, а потом я узнал, что сучка-Милана пыталась прочистить ей мозги. Я видел, как Дана вела внутреннюю борьбу, и больше всего на свете, я хотел прекратить это.
А потом все просто вышло из-под контроля. Я не хотел спешить, но, когда она плакала, я не смог держать себя в руках. Я стирал слезы с её лица поцелуями, желая впитать в себя каждую каплю той боли, которую причинил ей.
Я сказал ей, как сильно люблю её и больше всего на свете хотел поцеловать её. Глубоко. По-настоящему. И она позволила мне.
И теперь мы лежим в кровати, она в моих руках. Я проснулся около часа назад, и все это время я наблюдаю за ней дремлющей на моей груди. Я перебираю пальцами её мягкие спутавшиеся волосы, и чувствую себя неописуемо счастливым. И хочу, чтобы она так же была счастлива, и собираюсь сделать это миссией всей моей жизни.
- ты что маньяк? – её голос удивляет меня, ведь я искренне считал, что она еще спит. Дана не шевелится, и только её слова обозначают то, что она проснулась.
- Почему? – усмехаюсь я. Кажется, что даже утреннее зимнее солнце сегодня светит ярче.