На самом деле, Любе и в голову не могло прийти изменить мужу. Она его любила и уважала, и в подобную схему отношения на стороне никак не укладывались. Жить по системе двойных стандартов было противно и унизительно. Но в данной ситуации речь об измене как таковой, просто не заходила: в сущности, что такого страшного произошло? То, что два уставших за день человека, связанных общей рабочей задачей, немного расслабились вместе? Так ведь не в постели же расслабились, елки-палки!
Люба в силу возраста и отсутствия определенного жизненного опыта не могла еще понимать, что измена происходит не на уровне интимной связи. Бояться нужно не случайного секса, как такового - едва ли не каждая семья проходит данный этап уж во всяком случае со стороны мужа - и ничего. Вот тот момент, когда возникает необъяснимая сильная химия между мужчиной и женщиной - кто-то называет это флюидами, кто-то магнетическим притяжением, не суть важно! - тогда и надо бить тревогу, принимая определенное решение. Потому что, если не принять его сразу, вопрос того самого интима - уже не вопрос...
Ей было тепло и приятно танцевать с симпатичным ей человеком под красивую музыку, вдыхать тонкий запах его парфюма, ощущать силу его рук, нежно касавшихся ее талии. Она чувствовала, что и ему хорошо с ней, и думать больше ни о чем не хотелось. Просто немного зависнуть в этом пространстве-времени, позволяя себе расслабиться.
Кончился танец. Вечер отдыха тоже подошел к своему логическому завершению: часы показывали почти полночь, и пора было возвращаться в гостиницу. Виктор Георгиевич вызвал такси.
В ожидании машины они курили около ресторана. На улице ощутимо похолодало, и шеф накинул свой пиджак Любе на плечи, на долю секунды прижав ее к себе сильнее, чем дозволяла служебная этика - впрочем, о том, что говорит служебная этика об укрывании сотрудника своей одеждой, история вежливо умалчивает.
В такси Люба села на заднее сиденье, Орлов - рядом с водителем. Доехали они за несколько минут - ночной город...
Поднялись на этаж, пожелали друг другу спокойной ночи. И тут у Любы застрял в замке ключ от ее номера. Виктор Георгиевич поспешил прийти на помощь. Они вместе пытались одолеть капризный механизм, но он не желал поддаваться. В конце концов, Люба вывернулась таким образом, что оказалась буквально нос к носу с шефом. Он как раз в этот момент в очередной раз наклонился к замку. Их глаза встретились.
Виктор Георгиевич еще рефлекторно пытался провернуть ключ в двери, но вторая его рука уже отводила светлую прядь от любиного лица. Она, огорошенная, не пыталась возражать. Он нежно прикоснулся губами к ее щеке, скользя вниз, к шее. Поцелуи становились все горячее, руки оставили, наконец, замок, и гладили ее плечи, опускаясь все ниже...
-- Как же хорошо, Господи... - пронеслось в затуманенном мозгу, - как приятно все же он целуется...
Она таяла под его торопливыми ласками, явно видя себя героиней какого-то прочитанного романа... За спиной скрипнула внезапно открывшаяся дверь номера, и этот неожиданный звук мгновенно отрезвил и вернул к реальности: стоп, что я делаю? Что мы делаем??
Люба была в совершенной растерянности. Да, Орлов ей симпатичен, как человек, и, безусловно, приятен, как мужчина, но... но! Шура!!! Как она могла до такой степени вылететь из реальной действительности, погрузившись в какой-то романтический придуманный мир?!
-- Виктор Георгиевич... - она мягко сняла его руки со своей талии, отпрянув немного назад, - не увлекайтесь. Пожалуйста. Простите меня! Все хорошо, просто мы с вами чуть не наделали глупостей... Спасибо за ужин и спокойной ночи.
И Люба скрылась за дверью, оставив удивленного шефа в одиночестве.
Прижавшись спиной к входной двери, она медленно сползла на ковер. Боже, какой стыд! Как она могла?! Как теперь смотреть в глаза мужу? А Александре? Что теперь будет с работой и вообще - с жизнью?
Любе было очень плохо. Она не помышляла об измене, но здесь все получилось будто бы помимо ее воли - но при этом ни о каком насилии речи тоже не было. Непротивление - это ведь тоже согласие?.. Еще какое. Ее тело приятно поднывало, вспоминая его прикосновения и поцелуи - и от этого на душе становилось беспросветно тошно.
Ночь она провела без сна, и утром отводила глаза от Виктора Георгиевича, не зная, куда деться от всепоглощающего стыда. Мужчина взял ситуацию в свои руки. При первой же возможности он отвел Любу в сторону.
-- Люб, я виноват. Прости меня. Я чуть не наломал дров, мне стыдно перед тобой - да и не только... И я точно так же, как и ты, боюсь поднимать на тебя глаза. Обещаю - больше этого не повторится.
Она покраснела до корней волос, кивнув в знак согласия.
***
Орлов сдержал свое слово. Ни разу ни жестом, ни взглядом он не напомнил Любе о том ночном эпизоде у ее двери. Мало-помалу неловкость между ними стала проходить. Но сама Люба по-прежнему не могла простить себе случившегося с ней помутнения, не находя ему должного оправдания. Ее терзало чувство вины и недосказанности: она привыкла всегда делиться с Шурой всеми своими переживаниями, а тут, получается, что-то скрыла, не рассказала... От исповеди мужу ее удерживала прежде всего однозначная бессмысленность этого действия: развития история, слава Богу, не получила, случай оказался единичным, они с шефом ситуацию проговорили и друг друга правильно поняли. А облегчать свою совесть, причиняя боль близкому человеку... Это было бы подло. Так что Люба продолжала мучиться в одиночку. Просто перестала употреблять спиртное в компаниях без мужа вообще и внимательно следила за тем, чтоб не дать никому случайного повода для совершения ненужных поступков.
***
Олег Шугаев собирался в отпуск. Много долгих месяцев он провел в глухой тайге, занимаясь программным обеспечением геологоразведки. Единственным культурным развлечением была старая библиотека в соседнем поселке, и за время, проведенное вне массовой цивилизации, Олег успел прочесть немало хороших книг. Это был единственный серьезный плюс такой работы: при других обстоятельствах ему едва ли удалось бы столько времени потратить на чтение ради собственного удовольствия.
Не так давно ему попался "Компромисс" Довлатова, и он сразу вспомнил девчонку-однокурсницу, с которой в свое время они горячо ее обсуждали. Классные были дни!.. Это уже после экватора -- они почему-то начали ближе общаться, когда впереди отчетливо замаячил выпускной. Незадолго до этого у него трагически погиб старший брат, и эта потеря очень его подкосила. Они с Гариком сблизились не так давно - сказывалась разница в возрасте в шесть лет - и на этом фоне боль проникала еще глубже... Выкарабкивался он с трудом. Пил неделями. Все это время именно Люба прикрывала его в институте, сдавая от его лица контрольные и курсовые и договариваясь с неравнодушными преподавателями. Олег ни о чем ее не просил - по совести, ему было решительно наплевать на все это.
Она по-человечески очень ему нравилась, у них было много общего... но почему-то ничего более серьезного не хотелось. Что-то шло не так. То ли Люба слишком активно давала ему понять, что он ей небезразличен -- обычно это излишне, то ли просто обстоятельства так складывались.
Как-то после шумной студенческой тусовки, которая проходила в доме Ромашовых, он вместе с двумя однокурсниками остался у нее ночевать. В какой-то момент еще вечером, когда они вместе возились с ее котом, возникло что-то такое... он поймал ее взгляд - и она не отвела глаз. Что-то отчаянное было в этом взгляде, какая-то безотчетная решительность...
Она вышла в соседнюю комнату, и через пару минут пискнул его телефон. Смс. "Знаешь, я б очень хотела, чтоб ты поцеловал меня..."