Она ушла, а незадачливый кавалер так и остался в неведении, как же зовут его несостоявшуюся знакомую...
***
С Олегом они встретились еще раз до его отъезда в Минводы. На этот раз собрались всей группой - вернее, той ее частью, которая была в Москве. Человек восемь. Посидели очень душевно, кто-то принес фотографии студенческих лет, и Люба неожиданно для себя совершенно расслабилась. Ушла боль последних дней, стало как-то спокойно и даже, как ни странно, вполне хорошо. Олег сидел рядом с ней, и в какой-то момент, когда народ оживленно рассматривал очередную фотку с практики, тихонько тронул ее за плечо.
-- Люб, все нормально? Ты какая-то не такая.
-- Все хорошо, - улыбнулась она, - тебе кажется.
-- Мне никогда не кажется, и ты это прекрасно знаешь, - негромко произнес он, - но, согласен, это дело твое. У тебя глаза чужие и взгляд не сразу фокусируется.
-- Забей. Не хочу об этом, правда. Только расслабилась немного, - укоризненно взглянула она.
-- Все. Я хотел еще спросить: можно я у тебя книжки оставлю на пару недель? С собой лень тащить, а Никита тоже уедет надолго. На обратном пути заберу.
-- Не вопрос. Привози.
***
Олег заехал к ней по дороге в аэропорт. Времени было впритык: вылез из такси, "привет-привет", отдал ей сумку, обнял -- и уехал.
Люба ничего говорить не стала. Не совсем ясно, к чему было пристегнуть историю о том, что они с мужем разошлись. И зачем -- тоже. Само собой, ей хотелось поплакаться ему в жилетку, но портить человеку долгожданный отпуск своими душеизлияниями - увольте.
У Шугаева не шла из головы мысль, что что-то произошло за те несколько дней, что он провел в столице. С Любой было определенно что-то не так. Какая-то потерянная она была в прошлый раз. Он не чувствовал себя вправе лезть к ней в душу - особенно после того, как она мягко, но отчетливо дала понять, что не готова обсуждать свое состояние. Может, беременна? - подумалось ему вдруг. И стало до дрожи не по себе... Он понял, что если она ждет ребенка, то к прошлому, пусть и не особенно до сей поры важному, возврата не будет, он потеряет ее навсегда. Почему-то было тревожно.
Во время полета Олег думал о многом. Вспоминал, пытаясь разобраться в причинах возникшего смятения. Он никогда не любил ее... или думал, что не любил? Ведь, если откровенно признаться, во всех своих женщинах он подсознательно искал что-то от Любы, и в каждой по понятным причинам чего-то недоставало. Объяснить это логически было едва ли возможно: были у него и красавицы, и умницы - в ней же трудно было отметить какие-то уникальные черты внешности или сверх-интеллектуальных способностей. И все же, все же... Он все пытался понять, почему Люба стояла особняком в ряду его женщин? Олег чувствовал ее, как и многих других... стоп. Есть.
Любу он уважал.
Уважал за те качества, которые женщинам не всегда присущи. Незлопамятность. Сдержанность. Умение играть по чужим правилам. Независимость мышления. Самоотверженность в каких-то нетипичных моментах.
Почему-то вспомнился эпизод еще с первого курса, когда она буквально за пару раз отучила их, юных и бесцеремонных, материться в ее присутствии: она раз попросила не выражаться - а на следующий развернулась и ушла, не оборачиваясь. Это было, наверно, глупостью, гордостью, выпендрежем, набиванием цены, наконец! - но урок не был зряшным. Как не без удовольствия заметила сама Люба тогда, процесс пошел.
Отзывчивость, попытки заботиться, влюбленность ее, наконец - это все было привычным и не особенно нужным тогда. Но вот сочетание этих черт с вышеперечисленными...
Тогда, черт возьми, почему я не видел ее рядом с собой, раз она вся такая-растакая? - рассердился Шугаев сам на себя.
Ответ возник быстро. Потому что не простил. Подсознательно не простил того, что не оказался у нее первым и единственным; потому что, видимо, в глубине души надеялся, что она все же будет его ждать даже после той отписки в чате... Потому что она, имея к нему какие-то чувства, пусть и неразделенные, согласилась стать женой другого мужчины.
По его сторону баррикад ее замужество выглядело спешным бегством с поля боя - ее с ним поля! Как она могла, любя его, быть с кем-то еще?..
Его вопрос, поставивший ее в тупик, как раз и был неосознанной проверкой собственной правоты: и она дрогнула! Значит, действительно, так и было... Люба просто выкинула его из своей жизни, как журавля в небе, предпочтя синицу в виде банальной связи с начальником...
Олегу стало противно. В этих рассуждениях прослеживалась определенная логика, и они имели право на жизнь. Но что-то все же свербило.
***
Две недели спустя он позвонил ей по возвращении.
-- Привет. Как ты? Я вернулся.
-- Привет! Ничего. Надолго ли?
-- Дня на четыре. Как раз сейчас поеду разбираться с билетами. Можно я на обратном пути заскочу к вам за книгами на минутку?
-- Давай, буду ждать.
Когда Люба вечером открыла ему дверь, он был поражен произошедшим с ней переменам. Она заметно похудела, под глазами залегли темные круги.
-- Ты в порядке? - спросил он и все-таки не сдержался, - Люб, ты не беременна, часом? От тебя половина осталась.
-- Ты, как всегда, предельно точен, - хмыкнула она, - именно половина и осталась: вторая ушла вместе с мужем...
-- Прости, я не знал, - Олегу было неловко, он думал, что было бы лучше: попытаться разговорить ее или, напротив, исчезнуть поскорее, - покурим?
Люба разрешила его сомнения легко и просто.
-- Да. Ты заходи, я тебя ждала. Мои на даче, а ты, насколько я знаю, к Никите собирался? В смысле, он переживет, если ты поужинаешь здесь? не спешишь?
-- Вроде нет...
Она улыбнулась прежней, открытой улыбкой, и атмосфера разрядилась сама собой.
***
Дело шло к ночи, а Люба с Олегом все сидели на кухне и говорили-говорили-говорили... Будто и не было этих нескольких лет, проведенных порознь, будто они снова оказались на четвертом курсе, и снова нужно было писать рефераты.
Ужин давно был съеден, заканчивалась вторая бутылка вина. Олег с трудом узнавал хорошо знакомую прежде квартиру: все же, за эти годы малогабаритная трешка претерпела ощутимые изменения. Сменилась кухня, мебель, обои, плитка на балконе... Они стояли и курили на том самом месте, где энное количество лет назад целовались в окружении ярко-клейкой молодой листвы. По идее, если проводить известные аналогии, сейчас должно было бы быть лето, - подумал Олег, - но уже осень. Поздно...
Люба поднялась поставить чайник, и взгляд упал на часы: полпервого. Хорошо сидим, - подумалось ей. Правильно поняв, точнее, перехватив ее взгляд, Олег молча написал Никите, что ночевать похоже, не приедет. Друг отнесся с пониманием.
Когда Люба потянулась было за далеко стоящей чашкой, Олег обнял ее сзади за плечи.
-- Все будет хорошо, Лю, - негромко сказал он, - будет так, как ты сама этого захочешь.
Она обернулась к нему. Эту фразу она от него когда-то уже слышала. Примерно тогда, когда он примчался к ней через весь город, чтоб поговорить о той ее статье. Накануне Олег прислал смс, что хочет видеть ее немедленно... Да, именно так: будет все, как ты захочешь. Тогда она не решилась проинтерпретировать эту фразу в свою пользу. А сейчас?..
-- Ну да, - кивнула она с некоторой долей иронии в голосе, - дело за малым: захотеть.
Он внимательно смотрел ей в глаза, пытаясь что-то для себя понять. Давешней восторженной девочки, открыто и отчаянно глядевшей на него несколько лет назад, уже не было. Ее взгляд был по-прежнему вопросительным, но мольбы в нем не угадывалось. Скорее, наоборот, чувствовалась скрытая сила, уверенность в своих возможностях, что ли... Мягкость, но не податливость. Тепло, но не потребность в ответном тепле.
Она невозмутимо уткнулась носом в его плечо, и выглядело это предельно естественно. Олег тихо гладил ее волосы, бормоча что-то, в сущности, малосущественное.
-- Спасибо тебе, Олег, - прошептала она, - ты как-то очень вовремя оказываешься рядом. И до чего же здорово, что тебе не надо все объяснять словами!