После захода солнца мы перебрались в дом, и я на скорую руку приготовил ей ее любимый ужин – макароны с маслом.
– Почему ты не хочешь, чтобы Барби выходила за Кена?
– Он не такой клевый, как мой серфер, – я подмигнул ей. – Кен – скучный и со странной прической, а Барби не нужно выходить замуж в любом случае.
Она захихикала.
– Ну, нет никого круче тебя. Может, она в следующий раз будет принцессой–воительницей.
Я улыбнулся. Моя девочка.
После ужина, я неохотно собрал ее, чтобы вернуть матери.
Желая выпить, я решил заскочить в небольшой, местный бар, после того как закину ее домой. Клубы Саут–Бич не несли в себе больше никакого интереса для меня и вызывали только болезненные воспоминания о Пенни.
Шагнув в «Запотевшую кружку», я огляделся. Ритм джазовой музыки лился из колонок. Место было неброским, всего несколько столиков и барная стойка, никакого танцпола, никаких игр, ничего. Идеально.
Я подошел к бару, прислонившись локтем к поцарапанной дубовой стойке, чтобы привлечь внимание бармена.
– Макаллан, чистый, – заказал я, когда тот подошел.
Когда стакан был наполнен, я оглядел окружающую обстановку. Место было практически пустым. Я опрокинул выпивку, и внезапно мое тело загудело от эндорфинов. Там сидела она. На противоположной стороне от стойки бара, Пенни, она пока не заметила меня. Она отключилась, маленькая, черная соломинка в ее руке лениво чертила круги в ее розовом напитке. Темно–синяя блузка плотно обтягивала все ее изгибы, которые я слишком хорошо знал. Почему она должна быть такой красивой? Охренеть, как сложно забыть о ком–то, когда твой член дергается каждый раз, как ты видишь ее. Ее будет невозможно забыть. Даже от того, как сияли ее волосы на свету, у меня вставал.
Когда она, будто почувствовав меня, или разыгралась какая–то магическая сила, ее нежные, карие глаза поднялись, чтобы встретиться с моими.
Она указала на меня.
– Ты, – крикнула она.
Я бросил взгляд через плечо, не сильно уверенный в том, что она имела в виду меня.
– Пенни?
Она перевернула палец и согнула ее крючком, подзывая меня к себе. Я решил угодить ей.
– Ты, – прошептала она, когда я подошел ближе. Слишком близко. Достаточно близко, чтобы почувствовать ее вкусный запах. Я скучал по ее запаху. Ошеломленный ее видом, я не произнес ничего, и она снова заговорила:
– Ты сволочь, – промямлила она, алкоголь в ее дыхании.
– Прости? Ты – пьяна? – я потянулся рукой и отодвинул ее напиток.
– Ээээй, он мой.
Круто. Пьяная. Сильнее, чем я когда–либо видел ее такой.
– Давай я отвезу тебя домой, – я подозвал бармена и оплатил ее счет.
– Мне не нужно, чтобы ты что–то делал, – запротестовала она, отталкивая меня в сторону, когда опрокинулась на своем стуле.
Одним мимолетным взглядом на бармена, я ухмыльнулся и помог ей уверенно держаться на ногах.
– Давай, я помогу тебе.
– Зачем? – выплюнула она. – Ты ненавидишь меня. Все, что я когда–либо делала, – это пыталась помочь тебе, мистер Салливан. А теперь посмотри на это беспорядок под названием «я», – она замахала рукой перед своим лицом, в свою очередь, теряя равновесие. Я поймал ее в свои руки, до того как она свалилась бы на пол.
– Пенни, пожалуйста, позволь мне помочь. Ты даже выйти отсюда не можешь.
Она приложила свою ладошку к моей груди и слегка пробралась пальчиками вверх. Мое сердце ускорилось от ее прикосновения. Я совершил ошибку, посмотрев вниз, в ее глаза. Такие карие и когда–то полностью мои.
– Тео, я сожалею, – выдохнула она.
С ее извинением все эмоции и боль обрушились на меня, как приливная волна. Боль, которую я почувствовал, когда увидел ее и Декса, усилилась. Ненависть возобладала, когда я посмотрел на нее сверху–вниз.
– Слишком поздно, – ответил я повержено.
Я просунул руку под ее колени и поднял вверх. Печаль заполнила меня, когда она положила голову на мое плечо. Еще раз улыбнувшись бармену, я вынес ее из бара и поспешил к своей машине.
– Тео? – голос Пенни такой слабый, что я едва расслышал ее.
– Да, – я помог ей устроиться на переднем сидении своей Ауди.
– Пожалуйста, не увози меня домой.
Я прислонился головой к двери, рука покоилась на каркасе машины.
– Я должен.
В моей голове разразилась война. Я не хотел ничего больше, чем забрать ее к себе домой, в свою кровать. Снова объявить ее своей. Но, она обручена.