Мне стало так грустно, что я начала плакать.
Потом Йоко снова перенесла встречу на пятницу в шесть.
В пятнадцать минут шестого в пятницу Джон и я уставились на телефон. Я надеялась, что он снова зазвонит, и Йоко опять отменит встречу, но этого не произошло. «Эти ебучие звезды наконец — то в порядке, — сказал Джон. — Это займет всего несколько часов, а когда я вернусь домой — кто знает? — может быть, я уже не буду больше курильщиком. Давай потом пойдем куда — нибудь и поужинаем. А потом постараемся встать пораньше и поедем в Монток.»
Когда Джон подошел к двери, я неожиданно для себя позвала его: «Джон, Джон, пожалуйста, не уходи. Я никогда тебя ни о чем не просила, но я прошу тебя сейчас: не уходи!»
«Фанг Йи, ты делаешь из мухи слона.»
В этом весь Джон. Он никогда не слушал того, что не желал слышать. У дверей я обняла его и крепко прижала к себе.
«Ну, пока», — сказал он.
Я старалась держать себя в руках, но после ухода Джона меня охватила дрожь. Я знала, что он снова включится в ту игру, в которую они с Йоко играли, и знала, что эта игра слишком сложна для меня.
Я сделала себе кофе и стала смотреть телевизор. Прошло пять часов, а Джон все не возвращался. Я сняла трубку и позвонила в «Дакоту».
«Я не могу сейчас с тобой говорить, — сказала Йоко, как только услышала мой голос. — Я позвоню тебе позже.»
«Джон у тебя?»
«Да.» Она повесила трубку.
Я подождала еще час, потом позвонила снова.
«Я все еще не могу разговаривать», — сказала она, вешая трубку.
Я знала, что нет способа заставить ее позвать Джона. Я была уничтожена. Я смотрела телевизор до самой последней программы, а потом вырубилась.
Когда утром я проснулась, Джона все еще не было. Я позвонила в «Дакоту».
«Я хотела бы поговорить с Джоном», — сказала я Йоко.
«Нельзя. Он очень устал. Лечение было очень трудным.»
«Ты уверена, что с ним все в порядке?»
«Все прекрасно. Прекрасно. Я скажу ему, чтобы он позвонил тебе попозже.»
Я просидела у телефона весь день. Но Джон не позвонил. Так я и просидела большую часть субботней ночи, снова уставившись в телевизор, стараясь изо всех сил не думать о том, что происходит в «Дакоте». Мой желудок сжимался, и, чтобы меня не вытошнило, я старалась не думать совсем. Я знала, что, понравится мне это или нет, я узнаю правду довольно скоро. В воскресенье утром я поднялась и стала ждать, когда зазвонит телефон. Он снова не зазвонил. Никогда в жизни я не чувствовала себя хуже. Мне нужны были хоть какие — нибудь известия, но я знала, что не получу их. Я не могла представить себе, почему Джон поступил со мной так жестоко. В два часа я позвонила Йоко.
«Йоко, — сказала я как только она ответила, — Я ДОЛЖНА поговорить с Джоном.»
«Он все еще спит.»
«Но ведь когда — нибудь ему нужно проснуться.»
«Когда он проснется, я попрошу его позвонить тебе.»
«Разбуди его сейчас. Я хочу поговорить с ним.»
«Мэй, я скажу ему, чтобы он позвонил тебе.»
Я знала, что она ни за что не соединит меня с ним. Мне ничего не оставалось, как только ждать.
В довершение ко всей этой глупой невероятной ситуации мы с ним должны были идти к дантисту на следующий день, в понедельник. Я собиралась пойти и надеялась, что и он пойдет тоже. Хоть он и не вернулся в эту ночь. Хоть он и не позвонил. Все шло так хорошо, и все же я не смогла не пустить Джона в «Дакоту». Я чувствовала свое бессилие, я чувствовала себя ужасно. В этот момент я ненавидела их обоих — ненавидела их за то что они оба такие непредсказуемые. И я ненавидела себя за то, что позволила себе стать жертвой их непредсказуемости, потому что я так сильно любила Джона, потому что я знала, что нашим отношениям пришел конец, а я не хотела, чтобы они кончались.
В понедельник я встала, оделась и провела все в утро в ожидании, когда будет пора идти к дантисту. Когда я взглянула в зеркало, я ужаснулась своему виду. Я почти не спала и не ела с пятницы и выглядела еще более изможденной, чем в ту ночь, когда Фил Спектор связал Джона, или в ту ночь, когда Джон обвинил меня в том, что я флиртую с Дэйвидом Кассиди, или в тот день, когда Джон внезапно попросил меня покинуть дом в Бель — Эйре, или в ту ночь, когда он набросился на меня в Палм Спрингз. Я выглядела такой истерзанной, что решила одеть темные очки. Джона не было в офисе дантиста, когда я пришла, но когда я вышла из кабинета, я встретила его в приемной. Он выглядел еще хуже, чем я. Его глаза покраснели, под ними были мешки. Он посмотрел на меня как — то сонно; казалось, он ошеломлен. Он посмотрел так, как смотрел обычно после ночи попойки, когда он просыпался и ничего не помнил.