«По — моему, это прекрасно», — сказала я наконец.
«Хорошо.» Он улыбнулся, довольный моим положительным отношением.
Его нечуткость поразила меня. Будучи сам таким чувствительным и ранимым, он отказывался понимать, как меня мог ранить подобный разговор. Этот материал появился в «Ньюсуике» через несколько дней.
В начале следующей недели мне потребовалось согласовать с Джоном дату выхода в свет рекламной копии «Рок — Н-Ролла», прежде чем оформить авторские права, и я позвонила ему в «Дакоту».
К телефону подошел тот, другой Джон. «Никогда не звони сюда больше!» — закричал он. — Да что это с тобой такое?» После этого он бросил трубку.
Ближе к середине недели другой Джон позвонил и сказал, что придет с ассистентом Йоко, Джоном Хендриксом, который поможет ему переехать. Джон уже забрал всю свою одежду, и я не представляла, что еще ему могло потребоваться. Когда он пришел, я спросила: «Джон, что еще ты собираешься забрать?»
«Я не собираюсь забирать мебель, — сказал он очень нервно, — пока ты не найдешь себе другую квартиру. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь», — добавил он быстро. Он не предложил мне помочь подыскать квартиру, ему не пришло в голову и то, что, поскольку у меня не было денег, я не могла никуда переехать вовсе. Казалось, он забыл, что я отказалась от своей старой квартиры — той, которая была мне по карману, — по его настоянию. Джон сказал Хендриксу, что, как только я перееду, он отправит грузчиков перевезти его пианино, проигрыватель и письменный стол обратно в «Дакоту».
Джон отправился в спальню. Он вытащил кожаные штаны, которые купил мне. «Они мне подходят. Я их возьму.» Он передал их Хендриксу. Затем он прошелся по комнате, разыскивая другую мою одежду, которая могла бы подойти ему, и которую он мог бы забрать, однако он ничего не нашел. Потом он направился к комоду и начал рассматривать футболки; мы договорились делить их поровну между нами. Он передал Хендриксу то, что ему приглянулось. Когда он закончил, он отправил Хендрикса обратно в «Дакоту».
«Я дам тебе немного денег», — сказал он мне, после того как Хендрикс удалился. Он взглянул на меня умоляюще, ожидая, что я сама попрошу у него денег. Я знала его достаточно хорошо, я знала, что он чувствует, насколько расстраивает и нервирует меня обсуждение с ним денежной проблемы. Он знал меня очень хорошо, он знал, что для меня важно было оставаться честной в этом вопросе. Для меня было просто невозможно просить у него денег.
«Ты же знаешь, что я не могу просить у тебя денег. Я просто не могу», — сказала я ему.
Я думала, что Джон скажет: «Мы значили много друг для друга. Я знаю, что тебе трудно. Я хотел бы немного облегчить твою жизнь за то, что ты отдала мне восемнадцать месяцев своей жизни, ведь я возвращаюсь в «Дакоту», а тебе придется начать все сначала. Это только честно с моей стороны помочь тебе. Мы всегда будем друзьями, так почему бы мне не сделать твою жизнь немного легче…» Однако Джон не хотел ничего делать для меня. Он вел себя так, словно это было очень важно для него — сделать для меня как можно меньше. Джон не хотел ничего для меня сделать просто для того, чтобы доказать самому себе, что я жила с ним не потому, что он — Джон Леннон, а потому что действительно любила его. Только это его и волновало. Я вынуждена была принять тот факт, что человек, с которым я легла в постель в этот день, был человеком, относившимся ко мне во многом просто ужасно. Этот второй Джон хотел спать со мной, хотя его не волновало, казалось, то, что я могу оказаться на улице.
«Ты много работаешь с Джоном, заменяя целую армию ассистентов и экономя ему деньги. Ты можешь оставаться его подругой, но теперь ты заслуживаешь зарплату за свою работу», — сказал мне Гарольд Сидер несколько дней спустя.
«Я не могу просить его о чем — либо, — ответила я. — Это не в моем характере.»
«Тогда позволь это сделать мне». Гарольд поговорил с Джоном и Йоко, и они пришли к соглашению: мне позволяют работать за 15000 долларов в год, но не платят за ту работу, которую я делала за эти восемнадцать месяцев. Это были достаточные деньги для того, чтобы начать подыскивать себе квартиру. Мне не терпелось заняться этим.
Пролетел месяц, и однажды, ближе к концу февраля, через месяц после нашего расставания, как только мы кончили заниматься любовью, второй Джон снова показал себя.
«Я должен попросить тебя об одном одолжении. Йоко хочет, чтобы мы впервые появились вместе публично на присуждении «Грэмми». Ты тоже собираешься пойти туда?»
«Да.»
«Если бы мы были вместе, мы не пропустили бы такого события, ведь ты это знаешь, так?» — закричал он.