Не трудитесь объяснять, – выдавил из себя Эд.
Я знаю, что Сара хочет вас видеть, – не таясь, признал сэр Джордж. – Но лучше не теперь, если не возражаете. Ей так редко удается выспаться.
– Я хочу только взглянуть на нее, – тихо сказал Эд, не сдвинувшись с места.
– Хорошо. Пойдемте. Я провожу.
Когда они вошли в ее комнату, Сара не шелохнулась. Шторы были раздвинуты, и света хватало, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Сара лежала на спине, закинув одну руку за голову, другая покоилась на животе. Сразу бросалось в глаза, как она измучена. Сон ее был глубоким, тяжелым. Под глазами легли густые темные тени. Черты лица заострились. Сара казалась хрупкой и беззащитной, нуждающейся в защите и ласке. Сэр Джордж остался стоять у двери, Эд подошел к кровати. Он даже не попытался дотронуться до нее, только смотрел. Сэру Джорджу не было видно его лица, но Эд все не отходил, и старик занервничал. Он решил сам увести Эда.
– Нам пора, – прошептал он и тут, перехватив взгляд Эда, понял, почему тот застыл на месте. Он смотрел не на лицо Сары, а на ее руку: Сара вновь надела на палец обручальное кольцо. Сэр Джордж перевел взгляд на лицо Эда, коснулся ладонью его руки. Тот не шевельнулся.
– Пойдемте, – тихо сказал сэр Джордж. – Пусть поспит. Завтра вы с ней поговорите.
Эд как сомнамбула двинулся к выходу. Выйдя в коридор, сэр Джордж осторожно прикрыл дверь и обернулся к Эду. Его лицо было безучастным; шок стер с него все следы эмоций. Он невидящими глазами смотрел на старого джентльмена. Взяв Эда за руку, тот привел его в свою комнату, по соседству с Сариной. Усадил в кресло, налил виски из бутылки, когда-то подаренной Эдом, подал.
– Выпейте.
Эд взглянул на бокал и залпом осушил его. Взгляд его по-прежнему был пустым. Потом он заговорил:
– Я ее потерял. Она вернулась к Джайлзу.
Сэр Джордж нервно откашлялся.
– Не забывайте, – неуверенно начал он. – Она ведь думала, что вас уже нет в живых.
– Так и есть, – отозвался Эд. – Она меня убила.
Чувствовалось, что он еще не верит тому, что говорит.
Сэр Джордж налил ему еще.
– Я же говорил, что все неимоверно усложнилось.
Эд резко поднялся.
– Не надо ничего объяснять, – грубо сказал он. – Я не нуждаюсь в объяснениях. Мне достаточно того, что я знаю.
– Она необходима Джайлзу.
– Я ее потерял.
Сэр Джордж вздохнул.
– Я хотел бы сказать вам...
– Не надо.
– Вы не желаете поговорить с ней... потом?
– Зачем?
– Она вас ждала.
– Только затем, чтобы объявить о своем решении.
– Да, но не только.
– Ничего другого уже не нужно. Она вернулась к нему.
– Что мне ей передать?
– Что ей не требуется ничего мне сообщать.
– Это все?
– Все.
От Эда веяло арктическим холодом.
Сэр Джордж попробовал все же уговорить его.
– Эд, поймите. Джайлз без нее не может.
– Я все знаю про Джайлза, – отрезал Эд.
– Тогда вы должны все знать и про Сару, – тихо сказал сэр Джордж.
Эд с горечью взглянул на него.
– Это мои проблемы, – сказал он и, прежде чем сэр Джордж успел задержать его, вышел из комнаты.
Утром сэр Джордж зашел к Саре, чтобы вместе идти на завтрак. Она причесывалась перед зеркалом у туалетного столика. Он поймал ее взгляд в зеркале. Ее рука со щеткой замерла.
– Он приехал, – сказала она.
– Да.
Сара положила щетку, словно была не в силах ее держать.
– Как он?
– Похудел, прихрамывает. Он тебя видел. Она молчала, не сводя с него глаз.
– Он все знает, – сказал сэр Джордж. – Он увидел твое обручальное кольцо. И сказал, что... не надо ничего объяснять.
Сара безвольно опустилась на стул у столика и уставилась на кольцо, блестевшее на пальце. Сэр Джордж заметил, что оно стало ей велико.
– Где он?
– Не знаю. Ушел.
– Он вернется?
Она испытующе взглянула на него.
– Не думаю, – не сразу отозвался он.
– Нет, – сказала Сара. – С какой стати? Ему незачем возвращаться.
Они, как обычно, отправились в госпиталь, провели весь день с Джайлзом, который привычно злился и ворчал. Он неприязненно оглядывал Сару, сказал, что она похожа на скелет, что лучше бы ей самой лечь в больницу, а не торчать возле него. Все равно она ничем не поможет и бессмысленно его утешать, он не ребенок.
День тянулся долго, и сэр Джордж обрадовался, когда наконец пришла пора ехать домой. По дороге Сара не проронила ни звука. Это было какое-то траурное молчание.