«Господи, – размышлял Эд, – голова идет кругом. Надо прежде всего удостовериться, что это действительно мой сын». Есть только один надежный способ убедиться в этом.
Он нажал на стартер, вырулил на шоссе и дал газ. Ему не терпелось подтвердить свою догадку. Он автоматически вел машину, привычно переключая скорости и лавируя в потоке транспорта, а в голове лихорадочно прокручивались старые и новые факты, складываясь в упорядоченную картину.
Доехав до посольства, он позвонил в ночной звонок и сразу прошел в информационный отдел. Взял с полки справочник «Кто есть кто», открыл на букве Л, нашел сэра Джайлза Латрела, девятого баронета, родившегося в 1918 году, женатого на Саре Эмили Джейн, единственной дочери четырнадцатого графа Брэндона, имеющего единственного сына, Джеймса Джайлза, родившегося 2 марта 1945 года.
Он опустился в кресло, глядя в раскрытую книгу. Ну, что теперь? Что делать? Немедленно позвонить Саре или ждать, когда позвонит она? Конечно, она собиралась сказать ему об этом. Она должна это сделать. Просто обязана. Сара прекрасно его знает и понимает, о чем он думал весь этот день, куда завели его эти мысли. Что же делать? Что ей сказать?
Тем не менее именно Джайлз упомянул о Джеймсе. Вряд ли он сделал это случайно. Тогда почему? Почему? Что он хотел сказать? И вдруг до него дошло. Он все знает. Всегда знал. Проявлял гостеприимство, был дружелюбен – и знал. Нарочно сказал про сына. Ну и Дела! Теперь надо быть предельно осмотрительным. Ситуация гораздо сложнее, чем казалось. И почему же все-таки Джайлз... А Сара не сказала ни слова.
Может быть, Джеймс совсем не похож на родного отца; может быть, он даже похож на Джайлза Латрела или пошел в мать – блондин со светлыми глазами. Хотя вряд ли. От союза темноволосого мужчины и светловолосой женщины обычно рождаются брюнеты. Как же он все-таки выглядит? Брюнет или блондин?
Эд вообразил себе гостиную Латрелов. Что-то не припоминается там фотография юноши лет двадцати. Фото Сары на представлении ко двору по-прежнему там, и портрет Джайлза, совсем непохожий на него теперешнего. Никакого сходства между ним и Джеймсом быть не может после стольких пластических операций.
Как же выглядит Джеймс? Эду отчаянно захотелось это выяснить. Похож ли он на Сару? Или на него? Ему захотелось тут же вернуться в Латрел-Парк, и он усмехнулся, представив всю нелепость этой идеи. Ворваться среди ночи в Латрел-Парк! Усмешка перешла в нервический смех. «Господи, ничего себе – счастливый отец, узнавший о рождении ребенка через двадцать один год! Нет, он, конечно, мой сын. Должен быть моим. Все так ловко сходится. Черт подери, если бы знать, как он выглядит! «Наш сын», – сказал Джайлз Латрел. «Наш», а не «мой». А почему Сара ничего не сказала?
Почему твой муж смог это сказать, а ты, Сара, нет? Я о нем ничего не знаю. Как он выглядит, каков он. Хорош ли собой? Умен ли? Может, тупица? Высокий, низкий, брюнет, блондин? Унаследовал ли он твое обаяние, мою масть? Он, должно быть, натуральный англичанин. И говорит как Сара, думает как она, поступает так же. Учится в колледже Джайлза. А мог бы учиться в моем, – с горечью подумал Эд. – Чего все же добивается этот Латрел? К чему все это благодушие, показная радость от встречи? Из-за Джеймса? Может, это попытка загладить их с Сарой вину передо мной? «Я вас знаю», – сказал он. Черта с два ты знаешь! Отца своего сына. И еще приглашал бывать у них! «Будем рады видеть вас у нас на выходные, Эд! Когда устроитесь, Сара вам позвонит...» Боже, тут что-то неладно. Что-то у них там происходит, в Латрел-Парке. Что же именно? И когда же это наконец прояснится? Сара, видимо, имела веские основания, умолчать о сыне. Только вот какие?
Между прочим, она не знала, где я нахожусь. Впрочем, это нетрудно выяснить. При ее связях и знакомствах она могла бы при желании узнать мой адрес. Но, вероятно, боялась, что я буду претендовать на ребенка. Она не могла больше иметь детей. Достаточно одного взгляда на Джайлза, чтобы это понять. Джайлз Латрел не способен к деторождению. Сара не хотела обременять меня, не хотела, чтобы я взял на себя ответственность за ребенка. Черт, я был бы счастлив взять ее на себя. И она прекрасно это знала. Она же знала, как я мечтал иметь от нее детей. Мы часто об этом говорили. Может, она боялась мне сообщить? Но чего тут бояться? Смешно. Думала, я не поверю, потому что анализ, сделанный на базе, беременности не показал? Но он допускал погрешность в полтора процента... Так что вряд ли она опасалась, что я не поверю. Что-то не так с этим ребенком. Он, значит, в Оксфорде...»
Нет, все эти причины липовые. Ясно одно: она просто не хотела, чтобы Эд знал о сыне. Почему? Потому что тогда он мог бы предъявить свои права. А значит, мог вмешаться в ее жизнь. Да, это звучит правдоподобно. А почему Джайлз Латрел с такой готовностью принял ребенка? Ради того, чтобы было кому передать наследственный титул? Ведь сам он не мог родить наследника. Заодно он лишал Эда возможности встать между ним и женой. А он этого всю жизнь боялся.