— На этом свете все просто. Ваши слова, которые я навсегда запомнил, — сейчас же уличил его радостно Сырцов.
--Но не до такой степени, — нашел выход Смирнов. — Завтра ты разыщешь Ксению. Что с ней делать собираешься?
--Прямо вот так завтра и разыщу?.. — усомнился Сырцов.
--Разыщешь, разыщешь. Но ведь девчонкой тебе рисковать никак нельзя.
— Если не согласится вернуться домой, сообщу матери о ее местонахождении.
— Считаешь, что она домой не вернется?
— Почти уверен.
— Тогда ты просто подставляешь Ксению Коляше. Сам говоришь, что ее пасут. Единственный лихорадочный вояж дамочки для уговоров — и Ксения у них в руках. Если откажется возвращаться домой, тебе придется ее перепрятать..
— Или оставить там, где найду ее, — добавил Сырцов.
— Ни Боже мой, Жора! Думаешь, мы одни такие умные?
— Считаете, они ее найдут?
— Через два дня, через три дня, через неделю, но найдут обязательно.
— Куда же я ее спрячу, Александр Иванович? Не к себе же! — И вдруг осенило: — Может, к подружке ее, Любе?
— Не пройдет. Ею уже интересовались. И страховочно присматривают.
— Так что же вы предлагаете? — рассердился Сырцов. — Уже наверняка все продумали, а мне жилы мотаете!
— Привози ее к нам.
— То есть как — к вам?
— Просто к нам. — Смирнов поднялся со ступенек и бойко подмигнул Сырцову: — На этом свете все просто.
— А что Лидия Сергеевна скажет? — задал идиотский вопрос Сырцов.
— Скажет: молодцы!
— Ну, вы даете! — восхитился Сырцов. — А если Ксения нс захочет?
— Ты, главное, привези ее сюда. И будь осторожнее, Жора. Сегодняшний визит — последняя твоя открытая поездка сюда.
— Будьте уверены: Коляшиных быков я за версту срисую и уйду от них, когда захочу.
— Елагину прикончили отнюдь не Коляшины ребята.
— Ну, — на минуточку забылся Сырцов и сразу же получил от озверевшего Смирнова:
— Сейчас как трахну по башке! Сколько раз тебе говорить?
— Виноват. Исправлюсь, — верпоподдаинически гаркнул Сырцов.
Получив сатисфакцию, Смирнов вмиг успокоился:
— Пойдем перекусим. Я под тебя рюмашку выпью, а ты посмотришь.
В несовременно уютной гостиной-столовой уже был накрыт массивный, на львиных ногах круглый стол: крахмальные, салфетки торчком, тарелки старого фарфора, серебряные ножи и вилки. Три куверта.
Лидия Сергеевна, сидя в вольтеровском кресле, без интереса смотрела телевизор, в котором извивалась, что-то воя без смысла, но с плохой дикцией, очередная поп-звезда. Смирнов с Сырцовым, стоя за креслом Лидии Сергеевны, тоже полюбовались малоприкрытыми статями отчаянной вокалистки. Недолго. Усаживаясь за стол, Смирнов спросил:
— Хотите знать секрет нынешнего эстрадного сексапила? — И, не считая нужным дождаться утвердительного ответа, без паузы продолжил: — Приоткрыть влажный рот, мягко по кругу виляя задом, тыльной стороной ладоней медленно поднимать распущенные патлы, и затем, продолжая вертеть задом и раздвинув ноги, неспешно садиться на воображаемый кол. Публика ревет и плачет.
— Да-а, — многозначительно произнес Сырцов, и Лидия Сергеевна горестно разъяснила ему ситуацию:
— Старчески вожделеет.
— Беда, — посочувствовал ей Сырцов.
— Идиот и кретинка, — по-настоящему разозлился Дед. — Ты, Лидия, старательно убеждаешь себя, что муж уже в маразме, а ты, Жорка, по скудоумию пропускаешь мимо ушей то, что тебе, как сыщику, знать необходимо.
— Мне необходимо знать, как наглые телки виляют задом? — быстро спросил Сырцов.
— Это ты и без меня знаешь. Ты должен научиться всерьез наблюдать, точно подмечать и определять тенденцию и современный стереотип поведения людей разных социальных групп и профессий.
— Как хорошо и научно все объяснил! — восхитилась Лидия Сергеевна. И опять пообщалась с Сырцовым: — Сейчас он нам так же хорошо и научно обоснует необходимость выпить пару-тройку рюмок водки.
Глава 17
Коляша, демонстративно не прячась, сидел на любимой местными старушками скамейке в свободной позе неангажированного художника. Подъездный фонарь выгодно освещал его восхитительный твидовый пиджак и неподражаемые брюки. С полуулыбкой он наблюдал за тем, как суровый Сырцов основательно закрывает машину.
— Чего тебе? — спросил грубиян Сырцов, подойдя.
— Здравствуй, Жора, — нежно поприветствовал его Коляша.
— Здорово, здорово, — формально откликнулся Сырцов. — Только быстро: что тебе надо?
— Пообщаться.
Сырцов глянул на часы и предложил:
— Общайся. У тебя пять минут.
— Не со мной. Мой шеф хочет с тобой поговорить.
— А где он? — Сырцов подчеркнуто внимательно осмотрелся.
— Мы сейчас с тобой к нему поедем.
— Скорее всего поедешь ты один.
— Я ему не нужен. Нужен ты.
— А мне он до фени.
— Ой ли, Жора!
— Следовательно, я с этой встречи что-то буду иметь. Что, Коляша?
— Весьма полезную для тебя информацию. И еще кое-что по мелочам..
— Покупать меня, значит, будет, — догадался Сырцов.
— Об этом он мне не докладывал. А ты что, не продаешься?
— Не знаю. Пока настоящую цену не предлагали.
— Тогда поедем. Может, предложит.
Имело смысл понюхать углы. Имело, имело. Сырцов, моргая, рассеянно смотрел на Коляшу.
— Пожалуй, — согласился он. Коляша с облегчением хлопнул ладошками себя по коленям, поднялся со скамейки, извлек из внутреннего кармана пиджака миниатюрный переговорник и скомандовал в него:
— К подъезду подавай.
Через некоторое время из-за угла выполз бесконечный, как сороконожка, «паккард», замер перед ними и проурчал нездешним, заморским голосом, что прибыл, мол.
Затем выпустил из нутра водилу в униформе, который предупредительно раскрыл заднюю — не дверцу — дверь.
Раскинувшись׳ на ласковом сафьяне, Сырцов поделился впечатлением:
— Как в кино.
Не на загородную дачу-замок, не в отдельный коттедж на Ломоносовском — в замоскворецкий офис покатили. Рядом с знакомым милым особняком возникло (или было, только отреставрировано?) хороших форм здание с малым количеством окон, на плоском портике которого значилось «Банк». И «ер» на конце: «Банкъ».
— Что, наш дорогой Василий Федорович сюда с Большой Коммунистической перебрался? — догадался Сырцов.
Коляша задержался, давая инструкции несообразительному шоферу, а Сырцов, не дожидаясь его, бойко пошагал к особнячку — дорогу знал! Он открыл тяжелую дверь, и ему приказали:
— Руки за голову, десять шагов вперед, не оборачиваясь, и к стене!
Гордо так приказали, молодым самодовольным басом. Учить, учить таких надо. Стрелять, надо полагать, не будут: шикарный интерьер вестибюля побоятся испортить, да и чести много — стрелять, чтобы лоха скрутить. Сзади — один. Второй — вот он, сбоку. Можно и поучить. Как бы подчиняясь, Сырцов начал поднимать руки и вдруг, ориентируясь на голос, в стремительном полуобороте нанес заднему страшный удар ребром ладони по открытому горлу. Понял, что попал.
Второй, поднимая для устрашения пистолет, рванулся к нему. На резком противоходе Сырцов прошел ему в ноги и тут же вместе с ногами второго вернул себя в вертикальное положение. От полного сотрясения организма этот паренек сразу же отключился, припав щекой к изысканному туркменскому ковру. А обладатель молодого баса сидел в стороне, на сверкающем паркете, держась за горло и жалостно хрипя. Пистолеты валялись на полу, не до пистолетов охране было. Те еще бойцы! Сырцов подобрал оружие, и в этот момент в вестибюле объявился шокированный Коляша. Сырцов протянул ему пистолеты и поинтересовался вполне искренне:
— Ты что, спятил — меня проверять?
Коляша был столь же искренен:
— Они по своей инициативе. Вот ведь как желание власть свою показать покоя не дает! Знал, что идиоты, но чтоб такие... — осмотрел он незадачливую пару и решил: — Оба с завтрашнего утра уволены..