— Что они с тобой сделали?
— Ничего. Пальцем не тронули. Только ножами с меня всю одежду срезали и всю ночь такую похабщину несли…
Лишь сейчас Сырцов заметил в углу кучку тряпок знакомой расцветки. Когда-то это были брючки и майка, в которых он увидел Любу в первый раз. Снова помутившимся взглядом оглядел троицу, потряс, освобождаясь от острого желания убить, головой и поинтересовался у Казаряна:
— Который час, Роман Суренович?
— Без десяти шесть.
— Не могли бы вы веревочку принести? Пора этих вязать и ждать тех.
— А ты их здесь без меня не кончишь?
Вместо Сырцова тоненьким голосом ответила Люба:
— Он их и пальцем не тронет. — Приходила, слава Богу, в себя девочка.
Времени до семи было навалом, и поэтому вязали троицу с чувством, толком, с расстановкой и, как профессионалы, ответственно. Плотно и безжалостно — рука к руке, нога к ноге, и за спиной ладони к ступням. По разным углам и к какому-либо недвижимому предмету. Амбала — к стулу, тенора — к непонятного назначения скобе, намертво сидевшей в бетонной стене, Ростислава — к вентиляционной решетке и к стулу же — врастяжку.
К половине седьмого управились, и Сырцов решил:
— Время сладкую парочку встречать. Ты побудь здесь, Люба, мы через полчаса вернемся.
— Не могу, — сказала Люба так, что поняли — не сможет.
Казарян быстренько отвел ее в «Волгу», а «Волгу» загнал в заросли в стороне от основного пути к подвалу.
Засаду сделали у лаза. Задача Казаряна была самая простая: ударить как можно сильнее специальной короткой резиновой дубинкой со свинцовым стержнем внутри по башке, которая первой просунется в лаз. Сырцов же выбрал себе работку посложнее: ему необходимо было обезвредить второго, который наверняка будет контролировать действия первого.
Но куда как проще в реальности! Эти двое беззаботно, как пролетарии к заводской проходной, шли к лазу шерочка с машерочкой, еще и тихо переговариваясь на ходу.
Их завалили почти одновременно: Казарян ударом по затылку, вложив в него весь свой вес, а Сырцов с наружной стороны стены заломал второго, врезав разок по шее и надев браслеты. Уверен был, что орать не решится. Самое тяжелое было волочить их до подвала и в подвал. А далее все по уже пройденному получасом ранее пути: связка, привязка и разъединение. Дверь закрыли ключом, найденным в куртке тенора, и на висячий замок, прицепленный к штырю у двери. Для страховки приперли дверь железным дрыном, который нашли во дворе.
И половине восьмого, усевшись за баранку, Казарян безапелляционно заявил:
— Теперь как можно скорее к Санятке.
— А я? — спросила ненавязчиво с заднего сиденья Люба, закутанная в неизвестно откуда извлеченное Казаряном одеяло.
— И ты, — решил Сырцов.
— Голая? — поинтересовалась Люба. — На минутку ко мне заедем.
— Некогда, — сурово отказал Казарян. — И в одеяле хороша будешь.
— Она совсем рядом со Спиридоновым живет, — заступился Сырцов.
Люба из-под одеяла извлекла сумочку (Сырцов с Казаряном и не заметили, как она подобрала ее в подвале), достала ключи и попросила:
— Георгий, вы за вещами сходите. Я не могу. Код 636, третий этаж, квартира шестнадцать. Моя комната первая слева. В шкафу платье какое-нибудь и там же на полке — белье. Возьмите трусы и лифчик.
В Любиной-то комнате после подвала. Светлое дерево, светлые занавески под утренним солнцем, книжный стеллаж на всю стену, а над кроватью здоровенная фотография, на которой по-детски счастливые Люба и Ксения в обнимку с громадным псом Дмитрия Федоровича.
Не платье — джинсовую юбку и тельняшку выбрал для Любы Сырцов, а трусы и бюстгальтер взял первые попавшиеся под руку. Не разбирался в этом.
— Не смотрите в зеркало, — приказала Люба и, скинув одеяло и жилетку, мигом оделась. — Теперь можно.
Казарян обернулся.
Молодость моя, где ты? А вот ее молодость: будто ни ужаса не было, ни унижения, ни безнадежного отчаяния. Изящна, свежа, резва и еще кокетливо улыбалась. Казарян крякнул, рванул с места, и через полторы минуты они были у дома Спиридонова.
— Молодцы. Чисто и на высоком уровне, — оценил наконец их действия Смирнов, грустно так оценил, задумчиво покусывая ноготь большого пальца. — Я понимаю, Жора, иного решения у тебя не было, да и не могло быть. Но сегодня мы просто вынуждены Лене Махову сдаваться, а Рузанов наверняка уже уполз.
— Проверочный звонок Ростиславу после смены? — мгновенно сообразил Сырцов.