— Какие делишки, Жора? — вкрадчиво поинтересовался Махов.
— Личные. Сугубо личные.
— Все ты мне врешь, — с горечью понял Махов.
— Я тебе не вру, Леня. Кое-что не говорю, это есть.
— И все потому, что не хочешь меня замазать соучастием в своих не всегда законных предприятиях, — издевательски закончил сырцовскую фразу Махов. — Как же ты бережешь честь моего мундира!
Сырцов оторвал задницу от стула и с кряхтением поднялся.
— Поехали, Леонид. А здесь пусть пока твой старшой разбирается.
— А со Светланой?
— И со Светланой пусть он. Предварительно.
Перед тем, как устроиться в служебной «Волге» рядом с шофером, Махов, глядя, как Сырцов усаживается в «девятку», безнадежно спросил:
— Куда ты все-таки, Жора?
— Закудыкал! — разозлился суеверный Сырцов. — За кудыкину гору! Домой, куда же еще!
Соврал, конечно. Для начала он поехал в полюбившийся арбатский «Макдональдс» пожрать. Выпив пару пивка из предусмотрительно перенесенной из казаряновской «Волги» в «девятку» упаковки, он наглотался биг-маков и, вернувшись в автомобиль, отдавил соньку минут на сорок. Проснулся весь в поту: в закрытой машине стояла давящая духота, а на нем камуфляж, жилетка, плотная спиридоновская куртка. Сырцов распахнул обе дверцы, стянул куртку, сел за руль и попытался прийти в себя. В голове просветлело, но суставы ныли, и мышцы затекли. Он вылез из «девятки» и на глазах ныне ничему не удивлявшейся московской толпы размялся в присядке и потягиваниях. Вроде порядок, теперь можно действовать.
Очерченный Лидией Сергеевной магический рузановский круг определил первый его маршрут по Дмитровскому шоссе.
Доехав до длинных заборов, он долго мотался по дачным улицам в поисках подходящей стоянки для своей «девятки». Нет, на этих улицах делать нечего: все — на просвет, чужая машина осторожным привилегированным аборигенам здесь сразу бросится в глаза. Покатил к железнодорожной станции. У платформы вразброс стояло несколько скромных отечественных легковушек. Поставил среди них свою «девятку» так, чтобы ни с платформы, ни с пристанционной площади не читались номера, взял из машины что надо, выпил напоследок банку пива и пешочком двинул к даче Дмитрия Федоровича. Далековато было идти, километра три, но зато и размяться можно. Первый километр Сырцов пробежал в среднем темпе, проверяя физическую свою форму. Два последних энергично прошагал, успокаиваясь.
Очень трудно быть на этой улице незаметным и незамеченным, но он старался. Отвык, конечно, от черной работы топтуна, однако школа есть школа: используя деревья, кустарники, закоулки задних выездов, он растворился, исчез с улицы, старательно отрабатывая наблюдение за знакомой загородной резиденцией.
Благословенный мир царил на экс-секретарских гектарах. Пробежал в погоне за бабочкой знакомый громадный пес, нареченный Сырцовым в свое время Кабыздохом. Кабыздох его не учуял: Сырцов был с подветренной стороны. Минут через двадцать — полчаса ступил на террасу Дмитрий Федорович и прокричал в никуда:
— Лукьяновна! Жрать хочу!
Прокричал и исчез в доме. Откуда ни возьмись явилась Ольга Лукьяновна. Поднялась по ступенькам на террасу, пристально, не торопясь, осмотрела все вокруг и тоже скрылась в доме.
Кухня и столовая — в глубине дома, с окнами на ту сторону. Сырцов строго по давней Любиной инструкции махнул через калитку. Тотчас примчался ликующий Кабыздох. Сырцов от греха сделал короткую пробежку и закрылся от всех кустарником у забора. Но от Кабыздоха не спрятаться. Вот он, тут, жарко дышал Сырцову в лицо, смотрел умильно и любовно.
И тут словно шальной бес подсказал… Сырцов спросил у Кабыздоха:
— А где наш Паша, Бобик?
При имени «Паша» Кабыздох с трудом подвигал по земле хвостом.
— Давай поищем Пашу, а, Бобик?
Кабыздох склонил голову набок и не по-собачьи моргал, словно размышляя.
— Ищи Пашу, ищи! — ласково приказал Сырцов.
Кабыздох-Бобик все еще думал.
— Пойдем к Паше, а? — уже просил Сырцов.
Собачка, предварительно вздохнув, двинула тяжелой рысью. Кабыздох-Бобик трусил себе по прямой, а Сырцову приходилось исхитряться, чтобы не быть замеченным из дома. Пробежав примерно двести метров, Кабыздох остановился у забора, ожидая Сырцова, отрабатывавшего свои пятьсот. Приблизившись к забору, сыщик увидел малозаметную калитку, закрытую на щеколду. Он открыл ее и выпустил собачку, которая, ощутив волю, аж подпрыгнула.
Вероятно, когда-то здесь была площадка для совместных развлечений знатных обитателей четырех дач, чьи заборы образовывали гектарный квадрат, на котором находились и теннисный крытый корт, и волейбольная площадка, и танцевальная веранда, и три живописно озелененные беседки, интимный уют которых прямо-таки располагал к важным государственным беседам.