— Если бы ты до Ксении дотянулся, кончил бы ее? — перебил его вопросом Сырцов.
— Не знаю, — подумав, серьезно ответил Павел. — А что по-настоящему у нее было?
— Ицыковичи десятилетней давности и Ицыкович полугодичный.
— Да, серьезно. Трупы-то откопали?
— Откопали. Так убил бы Ксению, если до нее добрался бы?
— Убил бы. По необходимости. Шкуру свою спасая. Необходимость — вещь неотвратимая. Вон как ваш со Смирновым приятель Воробьев шурует! В течение недели от него нам два заказа пришло. И оба заказа — на самых закадычных дружков своих, Прахова и Кольку Сергеева. Такая, значит, необходимость существовала.
— Мы и до Воробьева доберемся, — пообещал Сырцов.
— Тебе, Жора, пора уже и прекратить употреблять слово «я» и «мы» в будущем времени. — Рузанов опять посмотрел на часы. — Скоро тебя не будет.
— Ладно. Пусть без меня, но все равно Смирнов его достанет. И тебя тоже.
— Руки коротки.
— Ну, если не тебя, тогда Светлану.
— А ее-то за что? — всерьез забеспокоился Рузанов.
— За то, что Марию Елагину убила. Зачем она убила, Павел?
Огорчился, сильно огорчился Павел Рузанов. Сморщился, как от кислого, помотал головой, ответил, вздохнув:
— Не зачем, а отчего. От нервности.
— Следовательно, Маша, сильно зацепила ее.
— Не столько зацепила, сколько вывела из себя наглостью и желанием властвовать над ней. Светлана не хотела ее убивать. Не контролируя себя, она в бешенстве ударила ее пепельницей…
— А потом удушила ее, — добавил Сырцов.
— Это уж от растерянности и ужаса. А как ты все-таки допер?
— По визитам на Машину квартиру после ее смерти. Сначала Логунов, а потом твои идиоты. За окурками. Поначалу в истерике мужу поведала, затем, охолонув и поняв, что это ему не по зубам, тебе. А Светланины окурочки особые: она единственная из всех известных мне дам, кто клыком закусывает фильтр сигареты.
— Мои идиоты — не совсем идиоты: успели-таки эти окурки собрать. Светлане не о чем беспокоиться: Вальки нет, тебя не будет. Да и был бы — все равно не смог доказать.
— Значит, все в порядке у вас, Паша?
— В полном, вонючий мент.
— Так какого черта ты в меня, бездарно рискуя, стрелял?
Рузанов поднялся со скамьи, отошел к пустой стене и, отвернувшись от Сырцова, негромко заговорил о том, что камнем невыговоренных слов лежало у него на сердце, о том, о чем он никому никогда не говорил:
— Я люблю ее. Я люблю Светлану много-много лет. Влюбился просто так, увидел и влюбился, любил без надежды, люблю сейчас с надеждой. Я вытерпел Фурсова, я терпел Вальку, но тебя, козел сопливый, вытерпеть не мог. — Рузанов резко развернулся и договорил, глядя на Сырцова белыми, как бы ослепшими глазами: — Перед тем, как убить, я отрежу тебе член и яйца. Я покажу тебе их, а потом убью.
— Отрежешь мне член и яйца, убьешь связанного, и настанет для тебя, счастливого, время любить, — монотонно сказал Сырцов.
Слишком долго терпел Рузанов, слишком долго. Зарычав, он кинулся к топчану и в беспамятстве замолотил кулаками.
— Имеет смысл для начала его машину поискать, а? — как бы советуясь с подполковником из местного отделения милиции, сидевшим рядом с ним, предложил Леонид Махов. Подполковник уверенно сообщил:
— Машину поблизости можно оставить либо в поселке на одной из четырех улиц, либо неподалеку в пришоссейном лесочке. Работы для моих ребят — на пятнадцать — двадцать минут.
— Только не на милицейском транспорте. Пешочком, а? — попросил Махов.
— Тогда не менее получаса. А вы сами говорите: цейтнот.
С переднего сиденья, с места рядом с водителем, обернулся к ним Смирнов:
— Жора — сыскарь-супер. Первое, что пришло ему в голову как место для парковки, — четыре улицы и лесок. И он, естественно, понял, что первое, что придет в голову любому другому, — четыре улицы и лесок. Где-нибудь в округе есть местечко, где бы он мог загнать свою «девятку» в стадо ей подобных?
— Железнодорожная станция, пожалуй, — подумав, решил местный подполковник.
— Далеко? — спросил Махов.
— Три с половиной — четыре версты.
— Пусти туда незаметную машину, чтобы минут за пятнадцать обернулась. Искать «девятку» цвета беж, номер 49–18, — ласково подсказал Махов.
Подполковник тяжело полез из маховской «Волги».
Три часа прошло с тех пор, как они хватились Сырцова. Первый час бездарно прошел в телефонных перезвонах, пока не поняли, что дело пахнет керосином. Лидия Сергеевна настояла, чтобы начать со шмона дачи Дмитрия Федоровича. Еще час ушел на согласование с областью и добывание у них ордера на обыск. На всякий случай Махов взял и свою опергруппу с собачкой. Тоже Лидия Сергеевна присоветовала.