— А где же алая роза? — вопросом ответил он на ее вопросительный взгляд.
— Громадный какой! — удивилась Люба, но вспомнила, что надо поздороваться: — Здравствуйте, таинственный Георгий!
— Здравствуйте, веселая Люба. Но все же где алая роза?
— Нету, — огорченно призналась Люба. — Думала, что есть, а оказалось — нету. — Она вдруг увидела «девятку», у которой они стояли. — Это ваша машина?
— Моя.
— Знаете что? Очень хочется прокатиться. Отвезите меня на Ленинские горы, и там в удовольствие поговорим.
— С радостью. Но вы-то не боитесь садиться в машину незнакомого мужчины?
— Машина — мужчина, — уловила она случайную рифму. — А чего бояться? Начало дня, солнышко светит, гуляют нормальные, хорошо одетые люди. Радоваться надо, а не пугаться. Неужто вы, нормальный человек, сразу же станете с гнусными намерениями заваливать меня на сиденье?
— Не стану — уверил он, хохоча.
— Ну вот и хорошо! Поехали.
Сначала ехали по Пироговке, по Хамовническому валу добрались до метромоста, миновали его и сделали поворот на сто восемьдесят градусов. Еще поворот — налево по кругу, и они на Воробьевском шоссе. Или — улице Косыгина? Не говорили пока ни о чем, только уже на Воробьевском. Люба, все видимо обдумав, взорвалась короткой речью:
— Все пугают! Телевидение пугает, радио пугает, газеты пугают, родители пугают! Ужас, ужас, ужас! Безнадега, безнадега, безнадега. Что делать, что делать, что делать?! Ай, ай, ай! А я как Лев Толстой: они пугают, а мне не страшно. Что будет? Да все в порядке будет! Да и сейчас неплохо. Жизнь прекрасна, Георгий!
— Спасибо, Люба. Весьма и весьма успокоили, — серьезно сказал он.
— А вы что — из тех жирных усатых амбалов, которые требуют, чтобы правительство их социально защитило?
— У меня нет усов, — слегка обиделся Сырцов. — И я — не жирный.
— Заметила. Значит, у нас с вами все хоккей?
Они подъезжали к смотровой площадке, где стояла очередь автобусов и топтались туристы из дальнего зарубежья.
— Здесь? — спросил Сырцов.
— Дальше, у церкви, — решила Люба.
Миновав два светофора, «девятка» чинно припарковалась у кустов, за которыми тихо сосуществовали церковь начала девятнадцатого века и общественные службы конца двадцатого. Они вышли из машины и недолго — до первой скамейки — прошлись по аллее, лежащей ниже уровня шоссе. Уселись, и сразу же Люба серьезно спросила:
— С Ксюшкой что-то случилось?
— Сначала вы ответьте на мой вопрос. Почему вы решили, что Ксения больна?
— Девчата с ее факультета видели в деканате справку и заявление об академическом отпуске на год в связи с истощением нервной системы. Ну, и сказали мне — я ведь там же учусь, только на филологическом.
— Кто привез справку?
— Ой, не знаю! Да и девочки вряд ли знают: они видели справку и заявление на столе заместителя декана. Втихаря подсмотрели.
— Когда?
— Вчера. Вчера подсмотрели и вчера мне сказали.
— Интересно. Интересно, — пробормотал Сырцов. Следовательно, находясь в безнадежной прострации, сломленная горем Светлана Дмитриевна в то же время энергично искала подходящего врача, покупала его с потрохами, бегала по университету, размахивая справкой… Интересно, интересно.
— Вы не ответили на мой вопрос, Георгий, — вывела его из задумчивости Люба.
— Скажу коротко, чтобы вас ошеломить. Ксения исчезла. Ушла из дому.
— Ошеломили, — призналась она после паузы. — Но — зачем?
— Чтобы мысли разбежались в разные стороны. Чтобы ваши предположения не шли от логических умозаключений.
— Разбежаться-то они разбежались, но предположений — ноль целых хрен десятых. Значит, Ксюшка не больна. И то слава Богу.
— Кстати, о Боге… — начал было Сырцов, но она перебила:
— О Боге кстати — нельзя.
— Вы — верующая?
— Не знаю.
— А Ксения?
— Во всяком случае, к религии она относится куда серьезнее, чем я. Не просто читала — изучала Библию, курсовая работа у нее была о принятии православия малыми народами России, много говорила о божественном начале в человеке… Может, и вправду верующая — об этом вслух не говорят, если истинно верят, — но нормальный человек, не религиозный фанатик.
— Следовательно, на этой почве сдвига по фазе быть не может?
Осмотрев его тщательно еще раз, она спросила:
— Вы — сыщик, Георгий?
— В общем-то да.
— А в частности? В частности, сейчас, сию минуту.
— Да.
— Вас Светлана Дмитриевна наняла?