— Именно, — согласился Сырцов. Он в своих прикидках шел этим же путем. — Кстати, Ксения эта — родная дочь Логунова?
— Родная, родная, — успокоил его Казарян. — Правда, родив ее, Светлана года на три ушла от Логунова к знаменитому оперному певцу. А потом, как ни в чем не бывало, вернулась.
— Ну, а что Логунов?
— Что — Логунов? В те годы Светкин папа был членом Политбюро. Пришлось Логунову встречать Светку с распростертыми объятиями.
— Он что — в папашином подчинении был?
— Напрямую вроде нет. Но в те времена все мы были в папашином подчинении. Так как же, Жора, берешься? — взял быка за рога. Казарян.
— Не знаю, — сказал Сырцов и повторил: — Не знаю.
— Если бы просто поиск — наверняка отказался. — Насквозь видел Сырцова бывалый кинорежиссер, насквозь. — А как непонятная закавыка, так наверняка захочется сунуть в нее любопытный нос! Смирновский синдром. Всех нас заразил, черт паршивый! И тебя тоже. Так, Жора?
— Так, — согласился Сырцов.
Зоя Николаевна на тележке прикатила кофейник с кофе, чашки и мелкую закусь. Поинтересовалась:
— Как живешь, Жорик?
Зою Николаевну Казарян нашёл в МУРе, где она работала секретаршей, а потом командовала канцелярией. Казарян ушел из МУРа на Высшие режиссерские курсы в незапамятные времена, а она осталась и работала в конторе до самого последнего времени. Так что бывшего муромского оперативника Сырцова знала как облупленного.
— Процветаю, — грустно сообщил Сырцов.
— Пиджачок на тебе — шикарный, — отметила она. — А голос грустный. Почему?
— Надоело.
— Что надоело, Жорик?
— Процветать.
— И тебя эти старые хрычи научили словоблудить! — поняла она.
— Иди-ка отсюда, Зоя, а? — предложил Казарян.
— С удовольствием! — Оставив за собой последнее слово, Зоя Николаевна удалилась.
— Ты что-то хотел сказать, — напомнил Казарян.
— Только одна деталь. Маленькая, но весьма выразительная. Когда Светлана Дмитриевна уезжала от меня, к ней прицепился хвост.
— Может, охрана?
— Уж поверьте моему опыту, Роман Суренович. Хвост.
— Смысл хвоста? Ну, довели ее до тебя, узнали, что она хочет нанять Сырцова, и все — задача выполнена. Зачем ее вести от тебя?
— Только одно: связи, по которым может распространиться информация о побеге девицы, и все, что связано с этим побегом.
— Мутновато объяснил, Жора.
— Так я же ничего не знаю!
— А уже хочется знать, — понял про него Казарян. — Значит, решился.
— С Дедом бы еще покалякать… — проныл Сырцов.
— А что ты ему можешь представить? Пока не будем его беспокоить, Жора.
— Да сам понимаю, — признался Сырцов и с натугой выбрался из кресла. — Пойду. Она, наверное, скоро позвонит.
— Ты не стесняйся. — Казарян встал, обнял его за плечи. — Потребуй с нее большие бабки.
— Неудобно как-то.
— Работа тебе, поверь моему опыту, предстоит тяжелая и грязная. Так что удобно. И еще: им удобно в такое время нагло жировать?
— И это вызывает в вас неукротимую классовую ненависть… — с улыбкой вспомнил Сырцов слова, сказанные Светланой Дмитриевной.
Глава 4
Звонок раздался ровно в четырнадцать ноль-ноль, в два часа. По дамским понятиям, как раз середина дня. Сырцов снял трубку после первой же трели.
— Слушаю вас, — сказал он строго.
— Я звоню, — сообщила Светлана Дмитриевна робко.
— Откуда? — поинтересовался Сырцов.
— Из автомата.
— Вы — молодец. Нам надо встретиться и поговорить. Только не у вас дома.
— Господи! — облегченно и расслабленно произнесла она. — Вы согласны!
— Не в этом дело… — озабоченно прервал ее Сырцов.
— Именно в этом, — радостно сказала она.
Она выбрала китайский ресторан у Никитских ворот. Когда он подъехал со стороны Пушкинской площади, то краем правого глаза просек ее «мерседес» на Малой Бронной. И неприметную «семерку» просек. Его «девятка» свернула направо, на Спиридоновку, прокатилась переулками, у Патриарших прудов выбралась на Малую Бронную и, завершив круг, встала сзади «семерки». Сырцов тщательно закрыл свою «девятку», подошел к незаметному «Жигуленку» и, наклонившись, заглянул в салон. Один человек за рулем, и все. Не таясь, Сырцов разглядывал его терпеливо, нагло и долго. Человек сидел не шевелясь и, положив руки на рулевое колесо, настойчиво смотрел перед собой.