— Кто такой и откуда будешь?
— Человек, — отвечает тот.
— А чем хлеб себе добываешь?
— По-разному приходится.
— Э-э, в нашем городе закон таков: нет промысла — значит, вор, бродяга, пожалуй, на тюремный двор.
Нестерка знает, закон как дышло, куда повернешь, туда и вышло, кому пирог, а кому и острог. А это заведение он не любил, всегда стороною обходил.
— Есть, — говорит, — у меня промысел. Я на заклад спорю.
— Как это?
— А так, спорю со всеми на сто рублей про что угодно — выигрываю. Тем и живу.
— А когда проигрываешь?
— Я всегда выигрываю.
— Этого не может быть.
— Может. У меня «провидение». Если желаете, могу и с вами, ваше сковородие, поспорить.
— Это о чем же?
— Ну, например, о том, что завтра у вас на заду прыщик вскочит.
— Отчего это он вдруг вскочит?
— Не могу сказать от чего, но вскочит.
Вышел бургомистр на минуту в другую комнату, где зеркало стояло, вернулся и говорит:
— Ну что ж, давай, но из города тебя сегодня никто не выпустит.
— Зачем же мне уходить, когда меня завтра деньги ждут? — отвечает Нестерка. На том и порешили.
Пошел Нестерка по лавкам да по домам, ему такую шутку не впервой шутить, чем больше до вечера обойдешь, тем больше завтра заработок. И вдруг видит посреди улицы старую знакомую — жену бургомистра. Схватилась она с дородной молодухой и орет во все горло: «Я тебе покажу, как чужих мужей приманивать!» Ее соперница на вид бабенка шустрая, знать, чуяла за собой грех, только защищалась, но потом рванулась изо всех сил — и ходу, от беды подальше. А бургомистерша не удержалась на ногах и бряк об землю.
Помог ей Нестерка подняться:
— Что так разволновалась? — спрашивает. А та возьми да и залейся слезами, наверное, давно пожаловаться было некому. Так, мол, и так, заглядывает муженек к этой потаскухе, это же только подумать, меня, бургомистершу, на гулящую девку променять.
— Э-э, — говорит Нестерка, — дело известное, кто без греха. Чужая женка всегда медом мазана, а своя смолой. Но есть от этого верное средство…
— Это какое же средство?
«Будет тебе средство, — думает Нестерка, — я тебе покажу, как за заморскими купцами стражников посылать», — а вслух говорит:
— Вся эта беда от трех седых волосин, что выросли у твоего мужа под бородою. Вот если их выбрить, то ни на кого, кроме законной жены, и не глянет. И насчет этого самого — до утра спать не даст.
— А как же их выбрить?
— Известно как. Напои перед сном, да и потихоньку… но помни, сделать это можно только кухонным ножом, поточив его пред тем и три раза на него плюнув.
Побежала бургомистерша домой, а Нестерка нашел мальчонку, дал ему пятак и отправил в ратушу, сказать бургомистру, что его сегодня в собственном доме зарезать хотят.
Ну а дальше все было как по писаному. Вернулся вечером бургомистр домой, а там уже водка на столе ждет. Выпил он для виду, улегся на кровать и давай храпеть. А жена принесла нож, поточила, поплевала и только за бороду — да не всякий спит, кто храпит, — хвать ее муж за руку, а потом плетку — и ну стегать! Пока разобрались, порядком перепало ей этого «средства».
Сидит назавтра бургомистр злой, кто ему такое подстроил, догадаться не может. А тут Нестерка является.
— А, это ты, — говорит бургомистр, — проиграл, нет никакого прыщика.
— Э-э, Нет, дозвольте сначала удостовериться. Сто рублей не собачий хвост.
Скинул бургомистр штаны, смотрит Нестерка:
— Как будто и правда ничего. Не может быть, хоть маленький… Встаньте, ваше сковородие, на стул, сюда, к окну, ближе к свету. Скажите на милость — ничего. Придется платить.
— Вижу я, с твоим промыслом сыт не будешь, — смеется бургомистр.
— Это как знать, — отвечает Нестерка, — тут тонкое дело. В одном месте потеряешь, в другом найдешь. Я ведь почти с половиной горожан поспорил, что вы сегодня из ратуши свой ясновельможный зад показывать будете. — И за дверь.
Глянул бургомистр в окно, а там полная площадь народа. Увидали его — и в смех. А среди людей Нестерка суетится, деньги собирает, рубль, десятку, с кем на сколько спорил. Обошел всех и кричит:
— Эй, пан бургомистр, ваша светлость, давай сюда, рассчитаемся, забирай свою сотню.
А тот молчит, как мыла наевшись, стыдно нос показать.