Терапевтические отношения — это работа, эмоциональная и рациональная, которую делают двое, и суть ее в том, чтобы все открытое внутри этих отношений работало в жизни клиента вовне.
Психологи и клиенты, которые верят, что именно личность терапевта является основным фактором исцеления, что нужно найти «правильного», «своего» терапевта, который будет способен «добаюкать», «додать не полученную в детстве любовь» просто потому что «он такой хороший, добрый человек» по сути, обесценивают труд, знания и опыт психотерапевта, а также его ценности, позволяющие извлекать уроки из опыта. Безусловно, отношения являются частью процесса исцеления, но умение понимать их и применять их законы в интересах клиента — ключевой аспект нашей работы. Идеализируя своего терапевта, клиент испытывает желание просто быть рядом с этой чудесной фигурой и считает эти отношения самыми важными в своей жизни, не замечая, как постепенно оказывается в изоляции. Опыт, приобретенный в терапии, не переносится в повседневную жизнь клиента — в том числе из соображений верности, из подавляемого страха создать конкурирующую привязанность и навредить этой сверхзначимой связи.
По моим наблюдениям, немало клиентов, переживших в терапевтических отношениях длительную и молча поощряемую терапевтом идеализацию, испытывают трудности в построении романтических и близких отношений даже после окончания психотерапии.
Длительная идеализация в терапевтических отношениях опасна созданием внутреннего запрета на сомнение, на серьезный анализ просчетов терапевта, которые неизбежны, поскольку все мы — живые люди. Более того, именно недовольство специалистом, как красные стрелочки, указывает направление терапии, помогает выстроить терапию индивидуально, «откалибровать» процесс и начать строить лечебные отношения — ведь промахи создают конфликты, а конфликты являются движущей силой развития. А идеализация, нарушая контакт с собственными эмоциями, лишает возможности конфликт признать и честно сказать о нем.
Замалчивание конфликтов — это шаг к созданию небезопасной привязанности.
Еще одна неотменимая особенность терапевтических отношений — это неравенство.
1. Роли клиента и терапевта подразумевают разные статусы (все знают, кто к кому за помощью пришел) и вследствие этого фигура терапевта воспринимается как старшая, более ресурсная. Психотерапия называется «помогающей профессией», но, в отличие от домработницы или няни, терапевт наделен большей властью: он опора, носитель знаний и убежище — так уж это повелось. У психотерапевта есть сила давать утешение, вселять надежду, делиться знаниями и опытом, оценивать события внешней и внутренней реальности клиента, выстраивать логику отношений для того, чтобы стали возможны перемены.
Психологическое консультирование из всех видов психологической помощи больше ориентировано на анализ текущей жизненной ситуации, предложение объяснений и поиск ресурсов клиента; это краткосрочная работа с довольно ясной целью, и яркие переносные реакции здесь практически не возникают: в них нет нужды (кроме, пожалуй, кризисного консультирования, в котором сама ситуация клиента рождает огромное напряжение и внутреннюю мольбу к специалисту сделать его переносимым).
Другое дело — психотерапия, изменение личности, оздоровление ее структуры: процесс, в котором появляется необходимость в особых, исцеляющих отношениях. Особенно это важно при работе с эмоционально травмированными людьми: травма создает в нашем внутреннем мире собственную реальность, которую сами мы не понимаем, почти не контролируем, и нуждаемся в ком-то, кто заглянул бы в нее со стороны и помог бы нам восстановить целостность, вернуть единство «Я»[2].
Травма обладает способностью останавливать время — в текучем потоке внутренней жизни остается застывший участок, где постоянно происходит одно и то же событие; как сценка в стеклянном шаре, в которую мы проваливаемся под влиянием триггерного момента снаружи.
— И теперь на наших часах всегда пять! — в отчаянии воскликнул Мартовский Заяц.
2
Нарушение единства личности при эмоциональной травме — травматическая диссоциация, защитный механизм психики. По Ф. Рупперту, в момент Т. диссоциации отщепляется Раненая часть личности, вместе с опытом пережитой боли; тогда же появляется «Выжившая» часть, цель которой — с помощью разных паттернов поведения отвлекать сознание от травматических воспоминаний, «держать Раненую часть в чулане». Также в личности остается Здоровая часть, которая содержит ресурсы, способности и смыслы для того, чтобы жить дальше. Раненая и Выжившая части создают постоянное напряжение, много энергии тратится, чтобы поддерживать их шаткое равновесие: периодически Раненая часть оказывается задета событиями текущей жизни, и Выжившей приходится снова и снова погружать ее в беспамятство, истощая ресурсы Здоровой части.