6.
Среда выдалась ужасной!
На работе началась какая-то проверка, и все сделались сами не свои, как будто выжили из ума. Обычно жизнерадостные и миролюбивые люди сделались агрессивными, нервозными, и использовали каждый шанс, чтобы поорать друг на друга. С утра не прекращалась суета, все бегали из стороны в сторону, не переставая скандалить, из-за чего совершенно переставали соображать, забывали, куда и зачем они бежали, и путали все, что могли.
А в полдень, ни с того ни с сего, к нам в студию ворвался старший ассистент президента фирмы, по имени Конор, и набросился на меня с целым потоком обвинений в халатности и некомпетентности. Он кричал так громко, говорил так быстро, и жестикулировал так бурно, что для меня так и осталось загадкой, в чем, собственно, заключалась моя вина.
Джулиан, который в это время сидел за своим столом и задумчиво рисовал эскизы на больших, белых листах, вдруг вскочил со стула, скинул большие белые листы на пол и принялся ожесточенно их топтать, что-то крича себе под ноги, на итальянском. А потом бросился на Конора с кулаками. Они не подрались только потому, что я храбро влезла между ними и получила от Конора удар в челюсть, который предназначался Джулиану. На этом претензии Конора лично ко мне были исчерпаны, а Джулиан вспомнил, что он философствующий эстет и никогда не вступает ни с кем в конфликт. Так они и разошлись. Даже не поинтересовавшись, уцелели ли в стычке мои зубы.
Так что, мое состояние могло быть ужасным само по себе, но его еще ухудшала мысль о еде. Назойливая, туманом застилающая все остальные мои мысли. Она была похожа на липкую паутину, что опутывала меня со всех сторон. Даже мысли о Кеану отошли на второй план. Я слушала вопли Конора и думала о еде. Я подбирала с пола затоптанные эскизы Джулиана и думала о еде. Я выполняла сотни каких-то поручений и выслушивала десятки чьих-то реплик, но внимала только мыслям о гамбургерах, пончиках, пицце, жареных курицах и мороженом с шоколадом. Моя бездонная бочка, опустевшая за последнее время, гнусаво трубила, как будто возомнила себя иерихонской трубой.
Есть, есть, есть, объесться! И последствия меня не волнуют! Я не нарушу своего обещания, я буду превозмогать себя и дальше! Но один раз. Всего один разочек объемся, и все! И больше — никогда! Это не болезнь, это просто моя прихоть! Можно было бы объесться огурцами, но это будет совсем не то! Нет, овощам здесь не место. Мне нужно все жирненькое, вкусненькое, с вязкими соусами и липкими сиропами!
Я представляла себе, как заеду в пиццерию, куплю там самую вкусную пиццу, а лучше — две! Потом — в Макдоналдс, у них такое мороженое — жирню-ю-ющее и такое сладкое, что скулы сводит. Как раз то, что нужно моей бочке. Оттуда — за пончиками с кремом, и, наконец, в кондитерскую. Возьму шоколадный торт.
Господи, да что же это за ужас!
Я опомнилась в лифте, по пути в кабинет Президента компании, которому я несла какие-то отчеты. К моему ужасу, я даже не соображала, какие отчеты я ему несла, зачем, и кто их составлял! Только жрать, жрать, жрать! Думаю, если так и дальше себя сдерживать, то меня начнет ломать, как наркоманку!
Надо бежать из дома! И ездить по тем улицам, на которых нет ни пиццерий, ни фаст-фудов, ни кондитерских!
Но каждый вечер, сразу после работы я подъезжала к супермаркету и долго смотрела на его двери, не выходя из машины. После, я направлялась к своей любимой пиццерии и делала то же самое.
У меня случилось какое-то раздвоение личности: одна часть меня рвалась прочь из машины, живописуя моему голодному воображению дымящуюся пиццу, с хрустящей корочкой, ароматными грибами и тягучим сыром. Часть вопила дурным подсознательным голосом, требуя еды.
Но вторую часть меня словно держал за руку воображаемый Кеану, помогая мне сохранять выдержку. И, пока что эта, вторая часть, оставалась сильнее, я разворачивала машину и ехала домой, есть капусту с морковкой.
Но, несмотря на это, настроение мое становилось все хуже день ото дня. Мне было страшно думать, сколько еще времени воображаемый Кеану сможет удерживать за руку мою разумную половину. Срыв представлялся мне неизбежным, и мысль о бессмысленности моего воздержания угнетала меня все сильнее.
По вечерам я старалась себя чем-нибудь отвлечь, но любые занятия утратили для меня свой интерес. Меня спасали только друзья, которые каждый вечер праздно проводили время в каком-нибудь баре и пока еще были рады меня видеть. После стакана пива на пустой желудок, монстр внутри меня начинал особенно бесноваться, но в барах, как правило, еду не готовили, так что со временем, он успокаивался. А мне, болтая с друзьями, было легче дождаться его успокоения. Я, правда, подозревала, что через неделю или две, все мои друзья перестанут со мной общаться из-за того, что после второго стакана пива я начинала говорить только о Кеану Ривзе, всячески пытаясь пресекать любые другие разговоры. Друзья терпеливо слушали меня, машинально кивали, давили зевоту и удрученно переглядывались.