— Что с тобой?
— О! — скулила я побитой собакой. — Я объелась. О, как же мне плохо! Мой живо-о-от! — Сейчас самым лучшим способом выкрутиться для меня была истинная правда.
Дэвид завертелся на месте, не зная, что предпринять.
Сейчас самым лучшим выходом из положения для него было бы просто распрощаться и отправиться восвояси, предоставив мне самой разбираться со своим животом, и спокойно отдыхать.
Но тогда Дэвид не был бы Дэвидом. Он привык всегда получать то, что хотел, и на этот раз не собирался отступать.
Так что о возвращении домой, несолоно хлебавши, не могло быть и речи:
— Вообще-то, милая, я и сам хотел тебе сказать, что кушала ты, мягко говоря, очень много… — удрученно напутствовал меня Дэвид.
— О-о-о! — Еще громче и протяжнее завыла я. Я была готова выть часами напролет, только бы не слышать его.
— Что, тебе так плохо?
— О-о-о! — Заорала я дурным голосом и театрально сползла на корточки, раскачиваясь взад и вперед.
— Я могу тебе помочь? — Наконец, ему хватило ума спросить это.
— Да! — Любая дворняга позавидовала бы моему жалостливому скулению. — Прошу тебя, здесь за углом есть аптека. Она сейчас открыта. Купи мне что-нибудь от желудка. Пожа-а-алуйста-а!
— Ну-у… — замялся Дэвид, почесывая лысоватый затылок. — Я не знаю…
— О-о-о! Как мне плохо! — Продолжала я вопить.
— Ну, ладно. Я сейчас. — Он решительно развернулся и быстрым шагом, почти бегом, отправился туда, где действительно находилась аптека. В моем распоряжении было где-то двадцать минут.
Едва он ушел, как я тут же вскочила на ноги и, сломя голову, кинулась к себе.
ХХХ
Я только скинула плащ перед тем, как отбросить крышку унитаза.
Но едва я приступила к активным действиям, едва мой желудок начал ощущать долгожданное облегчение, как дверной звонок подло зазвонил.
Я на мгновение зависла над унитазом, страстно надеясь на то, что звонок мне померещился. Но, к моему ужасу, это было не так. Дэвид вернулся намного раньше, чем я ожидала. Неужели аптека была закрыта?
Я быстро сполоснула рот и руки и пошла открывать. Залежи полупереваренной пищи продолжали рваться прочь из меня, но я удерживала их усилием воли и насильственными глотательными движениями.
Мой ужас перерос в панику, когда на пороге я увидела Дэвида, с упаковкой таблеток в зубах и с бутылкой шампанского и тортом в руках. Его лицо светилось счастьем.
— Ты что, не знала, что у тебя прямо под домом есть круглосуточная лавка, где продается просто все?!!
Как же, не знала я. Это ему не надо было об этом знать!
— О! Ты молодец! — Процедила я.
— Я вот что подумал, — щебетал Дэвид, — сегодня такая особенная ночь! Зачем себе в чем-то отказывать? Сейчас ты примешь таблетку, а потом можно будет насладиться этим замечательным тортом! Обмазывать друг друга кремом! — При этих словах, мой приступ тошноты сделался почти неуправляемым.
Мне пришлось демонстративно отвернуться и приложить все усилия, чтобы подавить его. Я выхватила у него коробку и бутылку и метнулась на кухню. Вслед мне неслось:
— На диету ты сможешь сесть завтра. А сегодня устроим пирушку!
Господи, как же мне надоели эти пирушки!
Как же я устала от этой проклятой тошноты! Как я устала от своей чертовой жизни, в конце концов!
Мне было так плохо, что единственное, о чем я сейчас мечтала, это исчезнуть. Превратиться в картинку на обложке чьего-то журнала. Холодную, блестящую и безжизненную.
Стоило мне подумать об этом, как в кухню вбежал, разыгравшийся не на шутку, Дэвид.
Он потрясал журналом с Кеану на обложке, тем самым, который я украла в библиотеке, и напяливал на себя дешевые черные очки:
— О, я все увидел! У тебя повсюду этот парень! У тебя даже видеодиски только с теми фильмами, где он играет! У тебя не все дома! — ликовал он.
Как вы думаете, что мне оставалось делать? Только молчать и пить. Прямо из горлышка.
— Ну, скажи! — Дэвид не унимался. — Чем, вот чем он лучше меня? Чем он лучше нас всех? Посмотри на меня! Смотри же! — Он поправил свои очки и, подбоченясь, скорчил угрожающую физиономию. Зрелище было куда как жалким.
— На что мне нужно смотреть? — Я устало облокотилась на стол. От шампанского у меня началась отрыжка, которую я давила вместе с тошнотой.
— Смотри, разве я на него не похож? Я Нео! Я Нео! — Он совершил какое-то нелепое па, которое должно было означать прием восточного единоборства. Спасибо, что хоть не попытался зависнуть в воздухе. А потом он бросился ко мне и начал тискать меня своими толстыми и рыхлыми ручищами.