Шумил Павел
ЛЮБИТ — НЕ ЛЮБИТ
ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ
СКАЗКА N2
Словно пузырь в голове лопнул, когда это случилось. Я по инерции сделал пару шагов и огляделся. Место узнал, хотя и с трудом. Посмотрел под ноги — и не знаю, как на ногах удержался. Это были не мои ноги! Ладно — ноги! На мне было платье!!! Темно-зеленое женское платье. Во-во, я тоже это подумал. Но черт с ним, с платьем. Мало ли кого можно в платье засунуть. Господи, если ты есть, не дай свершиться страшному. Я сейчас потрогаю, пусть там все будет на своем месте…
Мать твою!!! Да что же это, братцы?! Я же мужик! Молоком матери клянусь, мужик я!
Холодно стало. Желудок заледенел. Словно мороженое целиком заглотил. Нет, это какой-то кошмар. Надо только разобраться, и все встанет на свои места.
Оглядываюсь еще раз и устремляюсь в ближайший парадняк. Прячусь как крыса. На площадке между первым и вторым этажом осматриваю и ощупываю себя. У меня женская грудь. Хорошая, упругая грудь, хоть я и не шибко опытный специалист в этих вопросах. Настоящая. У меня прическа «конский хвост». У меня стройные ноги. Совсем не мои, и в колготках. Зато исконно моего между ног… Нету и в помине! И мускулатуры нету. И зуба с дуплом нету. Есть женская сумочка на ремне через плечо. Короче, я стал бабой. Тридцать лет был мужиком, а теперь стал бабой. Шел по улице, никого не трогал, и вдруг — бац!
Стоп. А я действительно шел по улице? Не помню. Минуту назад помнил, а сейчас не помню. Помню! В книжный магазин шел. Только это не здесь было, а в нашем районе. Тогда как я здесь оказался?
Полный самых нехороших предчувствий, открываю сумочку. Нахожу документы. Ломова Галина. Я — Ломова? Как бы проверить?
Высыпаю содержимое сумочки на подоконник. Чтоб у бабы не было зеркальца?.. Неужели нет?
Нашел! В пудреннице. А где же еще? Мог бы сразу догадаться. В самый неподходящий момент на лестнице появляется бабка — божий одуванчик.
— Что-нибудь случилось, доченька?
— Ключ потерял…а.
— Так вот же они!
— Это не те.
— Как же ты теперь домой попадешь?
— К подруге надо через весь город ехать.
— А где ты живешь? Я тебя раньше не видела.
— Слушай, бабка! Шла бы ты… Полем, лесом, лесом, полем! Без тебя тошно.
Ушла. Смотрюсь в зеркало, сравниваю с фото на пропуске в библиотеку. Может, похоже, может, нет. Фото — 3 на 4. А в зеркало или глаз, или губы влезают. Поймешь тут… Смотрю, что еще в сумочке. Толстый почтовый конверт на имя Галины Ломовой. В конверте пачка цветных фото и письмо. На фотках — я. В смысле, та баба, в которую я угодил. Платье на мне то же самое. И мордашка ничего. Как раз в моем вкусе. Может, я как раз такую тридцать лет ждал. Дождался, ежкин кот! «Сам наутро бабой стал»…
Спокойствие, прежде всего спокойствие. Итак, что мы имеем? Это не трансформация, это реинкарнация. Это не я стал бабой, это мой дух переселился в женское тело. Галина и раньше жила в этом городе, если ей письма пишут. А что, интересно, стало с моим телом? Реинкарнация — это же после смерти происходит. Блин! Вот блин! Может, мне кирпич на голову упал? Я даже сам не заметил, как коньки отбросил. Шел себе в книжный магазин, вдруг кирпич по голове шмяк! От удара всегда последние минуты забываешь. И вот я здесь. В женском теле. Ничего о себе не знаю. Где живу, с кем живу, где работаю — ничего не знаю. Прямая дорога в психушку. Я там расскажу, что был мужиком, и все врачи будут кипятком от восторга писать. А в истории болезни запишут: «Мания величия». Ведь ни одна сука не поверит. Нет, не хочу в психушку. Буду в Штирлица играть. До последнего. А припрут к стенке, сошлюсь на амнезию. Шел, споткнулся, очнулся — гипс. Нет! Шла, споткнулась!
Не то, чтоб успокоился, но ясней стало, что дальше делать. Легенду разрабатывать. Кто я, знаю. Где живу? Адрес! Адрес на конверте!
Итак, для начала неплохо. Не под кустом ночевать буду. Хотя, может, под кустом было бы лучше. Еще лучше бы в моей квартире, но если я умер на улице, там милиция появится. У них ключи будут — из кармана моего бренного тела, а у меня — нет. А если я умер дома, полный облом! Куда тело дену? Меня же и обвинят. Не, домой соваться нельзя. Что обо мне в письме пишут?
Галка, привет! Ох, и здорово ты на фотках вышла! Я даже завидую. А Володька одну фотку хотел себе зажилить. Но я ему сказала: «Нечего! Мной любуйся!» Счастливая ты! Два месяца отпуска, и ни сада, ни огорода! А мы — как ежики! Все лето! Соскучишься — приезжай. Я и тебя запрягу! И жениха тебе подыщем. Нет, Галка, серьезно, 27 лет — пора семью заводить. Тебе домой, в четыре стены не скучно возвращаться? Мужики — они только с виду страшные. Им с самого начала воли не давай, и все будет тики-так! Все! Целую! Пока!
На такую удачу даже не надеялся! Живет одна, и еще в отпуске! В смысле, я живу. И я тоже жил в отпуске.
Еще раз смотрю на адрес, сгребаю все в сумочку и двигаю в свою нору. Уже на улице благодарю судьбу за то, что Галка носит простые туфли, а не на высоком каблуке. На «гвоздиках» я бы обломался.
Дом нахожу без труда, квартиру тоже. Со второй попытки подбираю нужный ключ. Защелкиваю замок на собачку, зашториваю окна и торопливо осматриваю квартирку. Маленькая, ухоженная, двухкомнатная. Комнаты пятнадцать и десять метров. Это на взгляд. Кухня, ванна, туалет. Девичья келья. Роюсь в шкафу, срываю платье, лифчик, натягиваю спортивный костюм. С мылом смываю всю косметику с физиономии. Хотел коротко подрезать ногти, но они оказались накладные. И не противно бабам на руках всякую гадость таскать? Сметаю все косметические причиндалы в ящик под зеркалом. Вытаскиваю из ушей серьги — туда же.
Через полчаса стал похож на человека. Педикюр на ногах смывать не стал. Сам сойдет. Полностью раздеваюсь, осматриваю себя в зеркало. Не следила эта баба за собой. Ну ни капли. О том, что такое утренняя зарядка, только по радио слышала. Цыпленок! С плоскими ногтями. Ни бицепсов, ни трицепсов. Ляжки есть. Может, велосипедом занималась?
Сделал тридцать приседаний. Груди вверх-вниз прыгают. Непривычно.
Ничем она не занималась. Ни велосипедом, ни бегом. Мышь белая, домашняя.
Тут мое тело не выдержало и разревелось. Честное слово, тело, а не я. Я так, взахлеб, с детства не плакал. Хотел остановить процесс — куда там… Уткнулся носом в подушку — и открыл кингстоны. Потом сменил постельное белье, перевернул подушку, чтоб под головой сухо было, уставился в потолок и думать начал. О жизни, о себе.
Нужно ли выяснять, что случилось с моим настоящим телом? Нужно. Только очень страшно. Пока не знаю, есть какая-то надежда. А если узнаю, что меня трамвай поперек переехал — это же все! До старости в женском теле куковать… Это что, мне рожать придется?.. Мне, мужику? Нет. К такой мысли надо с детства себя готовить. Торопиться не буду, сначала освоюсь, но нужно сделать операцию стерилизации. Нехватало еще родами помереть. Родил — анекдот из одного слова.
А баба я, или в девках хожу? Двадцать семь лет — для девушки многовато. Но чем черт не шутит? Как бы проверить? Я же не разбираюсь, где она там, девственная плевра? Нет, плева. Плевра — это в легких. Раньше надо было смотреть. Но те девушки, с которыми спал — они уже были не девушки… Да и не так их много было… Не ладилось у меня с девушками, что себя обманывать.
За такими мыслями и уснул. А утром оказалось, что испачкал простынь кровью. Месячные… Ядрит твою раскудрит! Теперь всю жизнь — прокладки, тампексы, памперсы. Или памперсы — это другое? Точно другое. В ванной пакет с прокладками был. Хорошо, что вчера не выкинул.
Уныло рассматриваю свою опухшую от слез мордочку в зеркало. Смазливая мордашка. Даже заплаканная. Мне бы понравилась. И грудь хорошая.
Ладно, как бы там ни было, а это тело теперь мое. Значит, надо приводить его в форму. Раньше надо было начинать, момент упущен, но кое-что и сейчас можно поправить. Этому телу двадцать семь, моему было тридцать. Так что три года жизни судьба мне подарила. И вообще, бабы дольше живут. Хоть что-то хорошее во всей этой истории.
Обшариваю всю квартиру, собираю в кучку документы и деньги. Документов — прорва, а денег могло бы быть и побольше. Ага! Под обложкой записной книжки — заначка в полторы тысячи баксов. На первое время хватит.
Облачаюсь в спортивный костюм, кроссовки, беру легкий рюкзачок, сумку и иду по магазинам. Сначала — за продуктами. Картошка, четыре упаковки сосисок, куча мясных консервов, пара огурцов по полметра длиной, помидоры, сметана. Что еще? Не посмотрел, соль была? Не помешает. Маргарин! Еще шесть пластиковых коробочек по четыреста грамм каждая. Два круглых хлеба. Все, автономность на неделю обеспечена. Еще — по паре пакетов молока и кефира — и еле доползаю до дома. Все тело болит. Хилое тело. Неженка. Но теперь все в моих руках.