— Да, Дорис, — с придыханием произнес он. — Ты не против, что я сову тебя Дорис?
— Эм-м-м… не против, — ответила я.
— Дорис Дэй, — невнятно пробормотал он, а потом опять улыбнулся.
Боже, у него красивая улыбка. И почему он так редко улыбается?
— Моя мама лю-ю-ю-юби-и-и-ила Дорис Дэй. Я тоше ее любил, — он попытался сесть, но завалился на сидении. — У-у-упс, — засмеялся он.
— Райан, мне нужно, чтобы ты послушал меня, — медленно и мягко произнесла я.
— М-м-м-м, — протянул он. — Но ты не похоша на Дорис Дэй, ты намно-о-о-ого красифее. — Он опять улыбнулся. Это была сонная ленивая улыбка, и очень милая. — Ты не против, что я так скасал? — добавил он.
— Что сказал?
— Что ты красифая? — он вяло протянул свою руку, наверное, пытаясь дотронуться до моего лица, но промахнулся и упал на сидение.
Я улыбнулась.
— Нет, это приятно слышать.
«Приятно слышать». Черт побери, было бы точнее сказать, что от этого заявления бабочки запорхали в животе.
— Ла-а-а-адно, — протянул он. — Ты красифая. Така-а-а-аякраси-и-ифая.
— Спасибо, — ответила я. Было похоже, что он опять засыпает.
— Прошти, я порой так резок с тобой, — прошептал он.
— Что? — просила я, думая, показалось мне или нет, но он не ответил. Мне нужно отвезти его домой. — Какой у тебя адрес? — повторила я вопрос, так медленно, по слогам, словно говоря с ребенком.
— Ты хошешьснать где я ши-ифу-у? — спросил он.
— Да.
— М-м-м-м, прошло слишком много фремени с тех пор, как красифаядефушка была у меня дома, — он открыл глаза и улыбнулся. — Тринадцать шексОушен Драйв, Клифтон. Дорис. — Он неожиданно рассмеялся. — Секс, шекс, шесть. Ясно, да? — Он еще больше рассмеялся. — Ты такая смешная, Дорис-с-с-с. — Он закрыл глаза и откинулся назад.
— Клифтон. Шикарно.
Я вернулась на водительское сидение и завела машину. Что ж, похоже, мне надо отвезти моего накачанного лекарствами босса, который стал отпускать дурацкие шутки, домой. Не говоря о том, что его еще надо уложить в постель! Этот день может стать еще более странным? Особенно, если вспомнить, что я чуть не убила его стиральным порошком, но, у кого, черт побери, аллергия на стиральный порошок? Неожиданно у Райана зазвонил телефон. Я посмотрела назад и увидела, как он залез в карман за телефоном.
— Что ты делаешь? — спросила я. — Тебе не стоит сейчас говорить по телефону. — Только Господь Бог знает, что он может наговорить в своем состоянии.
Но очевидно, что он не слушал меня, так как поднес телефон к уху. Я быстро дотянулась до телефона и вытащила из его рук, посмотрев на экран.
— Это мистер Грэй, — я перевела телефон в беззвучный режим и оставила его на пассажирском сидении. — Можешь позвонить ему позже.
«Когда сможешь внятно говорить», — подумала я.
Он громко застонал.
— Он, наверное, посфонил мне, чтобы накричать. И он, правда, мне не нравится. Я его терпеть не могу, Дорис.
Я улыбнулась. Уверена, что эти чувства взаимны.
Он опять застонал еще громче.
— Я, действии-и-и-ительно, не люплюсфою работу, — и он вздохнул. Громко. Печально. Я обернулась и посмотрела на него. Его глаза были открыты, а сам он уставился в потолок. Он выглядел таким далеким, отстраненным, была ли причина в лекарствах или в чем-то другом, не знаю.
— Не так уж это здорово. Не любить свою работу, — прокомментировала я его слова.
Он попытался снова сесть, и в этот раз ему удалось. Он положил свой подбородок на пассажирское сидение и посмотрел на меня. Сонные голубые глаза обращены на меня. Его волосы были взъерошены из-за того, что он лежал. В моей голове промелькнула мысль, что так он, наверное, выглядит по утрам перед тем, как превратиться в большого босса — Райана Старка.
— Тебе нравится твоя работа, Дорис-с-с-с? — спросил он.
— Эм-м… м-м-м… — я стала запинаться. Я не знала, что ему ответить. Я бы не хотела его обидеть, хотя есть большая вероятность, что на следующее утро он и не вспомнит об этом разговоре.
Он опять вздохнул.
— Я думаю, чтософершилошипку, — неожиданно сказал он, положив свою руку на спинку моего сидения, словно пытался привлечь мое внимание.
— Мне жаль это слышать.
Что еще я могла ему сказать.
— Думаю, мистер Раутенбах прав, — траурно произнес он.
— Ну, разве вы не можете ее исправить? — спросила я. Мне было любопытно, что это за большая ошибка, которую так бурно обсуждали на совещании.
Он резко откинулся на сидении.
— Этобольша-а-аяошипка, — сказал он.
— Нет такой ошибки, которую нельзя решить, — оптимистично возразила я.