— Я мигом! — вскакивает Миша и топчется на месте, дергает себя за галстук, с мольбой поглядывает на Веру.
— Куда ты, Михайло! — Вора усаживает его на место. — Посмотри, который час. Гастрономы уже давно закрыты. И… уже мне пора домой… — Она встала из-за стола. — Спасибо за угощение.
В прихожей не проберешься — столько одежды навалено. Круто пахло мокрым мехом и шерстью. Вера никак не найдет свое пальто.
— Подожди, я помогу, — Анатолий легонько отталкивает ее от вешалки и начинает сам искать пальто.
— Спасибо, не нужно. Я сама!..
— Я провожу тебя.
— Нет, нет, ведь мне рядом… Не заблужусь.
— С моей стороны было бы просто невежливо отпустить женщину одну.
— Прости меня, но такая уж я неделикатная…
— Ладно. Одевайся. Я выйду с тобой.
Она резко подняла к нему лицо:
— Я… прошу. Оставь меня.
— Ты все еще ждешь его? — Анатолий держится за ручку двери, не дает подойти. — Так он же… не придет… Не придет, ты понимаешь?
Ее тело обмякло. Как будто сломалась внутри ее уверенность, ее воинственная приподнятость. Слова Анатолия как бы оторвали от сердца хрупкие, как мартовские льдинки, нитки ее надежд… Тогда, в ту новогоднюю ночь, он сказал ей то же самое. Но Иван все же пришел. А может быть, она сама его возвратила?..
…Задыхаясь от волнения, стояла в дверях редакции. «Что с тобой, Вера? — Иван отложил в сторону бумаги. — Какие-нибудь неприятности в школе?» Оглушительный телефонный звонок. Он снял трубку и тут же положил на рычаг. «Говори же!» — «Я так долго жду тебя!..»
«Откуда ты знаешь Анатолия? Это мой старый приятель», — спрашивал он после. И какая-то болезненная улыбка вздрагивала в уголках губ. Было в этих словах что-то обидное для Веры. Может быть, Иван лучше ее знал Анатолия? И лучше ее умел истолковать его надменно-печальный взгляд. А может, Иван хотел лишь прикрыться этим недоверием?..
С тех пор глубокая, затаенная обида на Анатолия выросла в сердце. А его прямые, такие откровенные и легкие признания порождали яростный гнев… Но сдерживалась. Пряталась за деликатность.
— Я не понимаю о чем ты, Анатолий. Я никого не жду, поверь.
— Тогда почему же ты не желаешь, чтобы я проводил тебя?
— Прости, а почему я должна желать этого?
— Я не понимаю тебя. Чем я для тебя плох?
— Если хочешь, скажу… Только не обижайся! Слишком много чулок в твоей коллекции, Анатолий. У меня нет охоты пополнять ее. Это тебя раздражает… Ну, извини… Сам напросился…
— Извиняю. И скажу: ты просто не понимаешь меня.
— Понимаю. Тебе не довелось встретить настоящих женщин. В этом твоя беда.
— Ты ошибаешься. Ты нич-чего не понимаешь!
— А что ж тут понимать? Ты просто не можешь перешагнуть через собственный эгоизм.
— Это тебя… Иван научил?
— Оставь в покое Ивана. Ведь он твой друг.
Вера вернулась в комнаты. Там гремела музыка, шел негромкий разговор. Один Михайло настороженно поднял голову к ней — и уши у него покраснели как мак.
— До свидания, друзья!
Снег уже не сыпался. Морозный воздух приятно холодил лоб. На другой стороне улицы засыпает ее дом. Гаснут в окнах огни. Глубокая ночь. Глубокая тишина. Торжественная тишина. Нигде ни души. Прошлась мимо дома раз, второй…
Лифт бесшумно вынес на пятый этаж. Дверь кабины мягко распахнулась, и она шагнула на площадку. И застыла от неожиданности: опершись на перила, в позе ожидания стоял Анатолий. Смотрел на нее серьезно и устало.
Вера не знала, что сказать. Молча посмотрела, молча подошла к дверям, отперла. Постояла на пороге, раздумывая или колеблясь. Обернулась к Анатолию:
— Ты кого-то ждешь?
Он подошел к ней. Взялся за косяк.
— А войти можно?
Посторонилась.
— Пожалуйста. Только… я страшно устала. А завтра надо готовиться — у нас будет комиссия из министерства. — Включила в комнате свет и стояла не раздеваясь.
— Это все, что ты могла мне сказать? — Он пристально смотрит ей в глаза, голос хриплый.
— Нет, не все. Я хочу еще сказать, чтобы ты поскорее уходил отсюда. Ну… пожалуйста!
Он резко повернулся и выбежал из прихожей. Вера упала в кресло. Ей начала надоедать эта упорная игра.
Любопытно, сколько он простоял возле ее двери? И что подумали там, у Кати… Бедный Михайло! У него такие добрые, встревоженные глаза…
Вернулась в прихожую, щелкнула внутренним замком. И тут заметила на туалетном столике у зеркала шапку — серебристую нерпичью шапку Анатолия.
Мигом схватила ее, точно она обжигала; не закрыв дверей, кинулась бегом назад… там еще, наверно, веселятся.