СНЕГ
За окном падает снег. Падает тихо, задумчиво.
Вот летит, порхает пушистая снежинка и опускается прямо На сердце. Потом упала вторая, третья, а там все они облепили его пушистым белым слоем. И было от этого пусто и холодно. И почему-то страшно.
Она не хотела отойти от окна и все смотрела, как падает снег. Мохнатый снег. И это был уже не снег, а кружилась осенняя листва и мягко стлалась под ноги… И пьянила, дурманила хмелем… То кто-то касался ее щеки:
— Слышишь?
То кто-то спрашивал:
— Видишь?
И сердце ее отстукивало:
— Да, да, да!
Они бежали вдоль молчаливой аллеи осеннего парка. Он скрывал их от недоброго чужого глаза, стряхивал на них свой убор. Они шли по шумным бульварам под проливным дождем. И обильный осенний дождь весело отблескивал в их глазах. Они слушали музыку в переполненном душном зале, и для них расцветало лето.
И это лето зеленело в ее глазах. А в его — зажигало ночные звезды. Она думала, что эти звезды — вечны. А они погасли… Когда? И не заметила. Узнала как-то случайно, когда он поднял телефонную трубку и, меняя голос, сказал:
— Нет, нет, его и сегодня нету! Наверно, и не будет…
Возможно, и совсем не будет…
За окном падал мохнатый снег…
Я НЕ ПРИДУ
Я не приду к тебе. О нет, я не боюсь… Я просто — люблю. Я изнываю от прикосновения твоих рук. Ты снишься мне…
Ты смотришь на меня со страниц книг и журналов. Ты шепчешь в завываниях снеговея:
— Эх, ты-ы!
Ты сидишь рядом со мной в душном троллейбусе, и я не чувствую ни тесноты, ни толкотни. Я улыбаюсь твоей улыбке:
— Эх, ты-ы!
На меня смотрят другие и тоже улыбаются. Пускай!
Ты ходишь со мною всюду. Хотя я давно не вижу тебя. Но ты сказал:
— Я зайду к тебе после работы!
И я жду. Долго-долго. Последней покидаю школу. Жду…
Первой прихожу. Сажусь за свой стол. Еще никого нет. Только уборщица удивленно поглядывает на меня. Пускай! Я — жду!
Я отказываюсь от кино, я забываю про работу. Я могу сама тебя увидеть, стоит только сделать несколько шагов и свернуть в сторону. Но я — не сворачиваю. Я — жду…
А ты не пришел. И я увидела тебя сама. И опять ты сказал:
— Эх, ты!.. Хоть бы раз вспомнила обо мне.
— О тебе?.. Еще чего!
— Эх, ты!
— Что — я?
— Гордая, загадочная. Кто вас разберет?
— А разве так трудно понять? — Я смотрю в твои глаза, и они понимают меня. Я вижу, как пульсирует кровь на твоих висках, как напряглось твое тело…
— Я хочу быть вместе с тобой — всегда! А ты?
— И я…
— Ты придешь ко мне еще?
А ты? Ты не пришел. У меня — тоже своя гордость.
— Нет…
Искры метнулись в твоих глазах.
— Не понимаю! Снова не понимаю!
Да, ты не понимаешь. А мне — больно. Потому что я отрываю тебя от сердца. Слышишь, как оно рыдает? Но нет, ты этого не можешь услышать!..
Я прощаюсь с тобой. Я хороню свою мечту.
Я не приду к тебе…
Эх, ты…
ПОРТРЕТ
Вместо послесловия
— Значит, мы пишем о вас так: журналистка, молодой научный работник, педагог. Тут нужно указать возраст — сколько вам лет.
— Двадцать пять. Разве вы забыли, дорогой редактор?
— Но лет пять назад вы тоже говорили, что вам двадцать пять!
— Бросьте!.. Это от неопытности. Конечно, мне тогда было намного меньше.
— О! Простите, я забыл, что имею дело с женщиной!
— Мне приятно, что вы наконец это поняли…
Мне в самом деле приятно. Бывают иногда такие моменты, когда мужчинам не хочется делать чего-то такого — неприятного…
А сейчас мне приятно, потому что я вижу тут фотографа — он нацелил на меня объектив и ищет более выгодный ракурс.
— Тогда ясно, вопрос о возрасте отпадает. Но я думаю, вы не будете возражать, если мы поместим ваш портрет на обложке вашей книги. А это наш фотограф — Петр Яковлевич. — Редактор почему-то думал, что я не догадываюсь, кто это и чего он хочет. Я видела, как фотограф настойчиво пытался уловить в моих глазах искру вдохновения.
Аппарат щелкнул, и я вздрогнула.
— М-м… Петр Яковлевич! Что вы! Сбоку нельзя снимать. Ну, неужели вы не видите?.. Мой нос!..
— Нормально! В чем дело? Все будет в порядке!
— Петр Яковлевич! Умоляю!.. Вот так, анфас, можно слегка сбоку. Чтобы срезать конец носа.
Редактор разглядывает меня со всех сторон, как куклу в магазине, даже через стол перегнулся.