Лена все видела и понимала. И злилась. Не понятно, на кого – на меня, на себя или на Кулагина. Но в чем я виновата? Егор меня не интересовал, и она это прекрасно знала. А на него злиться – смысла никакого. Он ей ничего не обещал и надежд не подавал. Выходит, злилась на себя? Из-за того, что не может найти к нему подход? А надо ли? У Кулагина определенные критерии на женские формы, уж я-то про них наслышана, и Лена не вписывалась в эти параметры. Зачем ей нужен такой примитивный тип? Ах, да, из-за денег. Как можно быть такой меркантильной? А как же гордость? Но, видимо, Лена о ней ничего не слышала.
За последний год она часто на меня дулась и могла неделями не заговаривать со мной. Когда Кулагин находился поблизости. Но со сменой его предпочтений, ее дружелюбие возвращалось, и мы общались, словно перерыва и не было.
Юлю эта ситуация сильно забавляла, и она шутливо делала ставки на то, сколько продлится «молчанка» Лены в очередной раз. Последний период оказался самым коротким, но лишь благодаря стечению обстоятельств, которые свели Егора с Леной в ночном клубе. Тимирязева «оторвалась» со своим «принцем» и спешила поделиться всеми подробностями с нами…
Время было безжалостно ко мне, и полтора часа пролетели как один миг. Я сильно нервничала, и беспокойство усилилось, когда я увидела, сколько студентов будут принимать участие в конференции. Семнадцать человек. Среди них и гуманитарии, и представители точных и естественных наук. У каждого интеллект читался в глазах, и я вдруг почувствовала себя глупой и несмышленой девчонкой, заблудившейся в коридорах, и не понимающей, как сюда попала и с какой целью. Это ощущение возросло, когда стала слушать выступления этих студентов в актовом зале.
Я вышла читать свой доклад седьмой по счету. Так выпал жребий, и я надеялась, это число станет для меня счастливым. Трибуна стояла на сцене и с высоты актовый зал выглядел намного внушительнее. Пришли не только студенты и преподаватели, но и сторонние слушатели, которые решили поддержать своих друзей. Глаза присутствующих обращены на меня, и это никак не способствовало моему успокоению – руки тряслись, и в горле все пересохло. Стакан воды бы не помешал, но об этом никто не позаботился. Надо было подумать самой.
Прежде чем представиться и зачитать название своего доклада, я посмотрела на Шандора. Точно ища в нем поддержку. Он сидел в первом ряду, и я хорошо видела его глаза. Мы пришли в актовый зал раздельно, он не заговаривал со мной, и я не знала, как обратиться к нему первой. И в этом затишье я наиболее остро чувствовала свою вину. Как будто бы я воспользовалась его помощью в личных целях и снова отвернулась от него, побоявшись открыто поздороваться, когда мы встретились сегодня утром. Словно устыдившись его.
Неожиданно Шандор моргнул глазами, улыбнулся, прошептал одними губами: «Удачи» – и на душе сразу отлегло. Он не обижен на меня. И я дала себе установку обязательно подойти к нему после конференции и еще раз поблагодарить за помощь и эту негласную поддержку.
Я начала прочтение своего доклада тихо, с волнением в голосе, часто подсматривала в свои записи, боясь сбиться и потерять нить повествования, но постепенно взяла себя в руки и уже на третьей минуте вещала с чувством, с толком, с расстановкой. Я не смотрела на Шандора, чтобы не сбиться с настроя, увидев в его глазах оценку своего прочтения, но чувствовала, что он испепеляет меня своим взглядом. Я смотрела прямо перед собой, периодами посматривала на Дмитрия Сергеевича, который, конечно, тоже присутствовал в этом зале и сидел во втором ряду. Он и еще пару студентов задали мне несколько вопросов, я ответила, и только тогда взглянула на Шандора. Едва заметно он улыбнулся и поднял большой палец вверх. «Молодец!» – прочитала я по его губам. Он не стал задавать мне вопросы, и, если честно, это меня порадовало.
Закончив со своим докладом, я окончательно расслабилась и позволила себе следить за выступлениями остальных студентов без оценки степени их подготовленности, а просто наслаждаясь проделанной ими работой и восхищаясь их стремлением выразить свои мысли и мнение на широкую публику. С особым интересом я, конечно, отнеслась к докладу Шандора. Он был на высоте и по моей субъективной оценке на голову превосходил всех остальных. Я не слышала в его голосе волнения, он говорил уверенно и без заминок. Точно также ответил на вопросы, которые прозвучали от преподавателей, и был отпущен на свое место под бурные аплодисменты. Он вел себя как завсегдатай мероприятия и нисколько не смущался проявлению с нашей стороны таких благодарностей.