На расстоянии начинают появляться пепельные существа, непохожие на остальных. Сначала выглядывают любопытные малыши с выпученными животами, полными глистов, затем – самцы с хмурым взглядом, и под конец – самки, такие изможденные, что только беременные кажутся еще живыми; к чьей-то радости, почти все молодые девушки – в положении. Мрачные существа высовываются отовсюду, сначала – десятками, потом – сотнями. Они обходят нас, преграждая путь, не позволяя убежать, за несколько минут мы окружены. Вдруг колышущийся, стесняющий поток взрывается криком веселья, и тысячи белых улыбок озаряют их лица:
– Это он, Дон Пабло! Приехал Дон Пабло! С ним девушка с телевидения! Дон Пабло, нас покажут по телевизору?
Теперь они светятся от счастья и наполнены энтузиазмом. Все спешат поздороваться с Эскобаром, обнять, потрогать, как будто хотят унести с собой частичку на память. На первый взгляд только чудесная улыбка отличает грязных и голодных людей от обитателей животного царства, причислившего их к одному из видов этого зверинца. За несколько часов они преподнесут мне один из самых прекрасных уроков, подаренных жизнью.
– Сеньорита, хотите я покажу вам свою елку? – спрашивает малышка и тянет за рукав моей шелковой блузки.
Я подумала, она покажет мне ветку какого-нибудь упавшего дерева, но это оказалась почти новая, покрытая снегом и изготовленная в США рождественская елка. Пабло объясняет: здесь Рождество наступает на две недели позже. Все свое имущество местные обитатели находят на свалке. Для них коробки, оставленные богачами, – на вес золота, поскольку они служат в качестве строительных материалов.
– Я тоже хочу показать тебе свой рождественский вертеп! – говорит другая малышка. – Наконец-то он закончен!
Моим глазам предстают ребенок Иисус, хромой, одноглазый гигант, дева средних размеров и маленькая фигурка святого Иосифа. Осел и вол сделаны из пластика, очевидно, они из двух разных магазинов. Я сдерживаю улыбку, глядя на эту милую версию современной семьи, и продолжаю свой путь.
– Могу я пригласить вас в свой дом, госпожа Вирхиния? – обращается ко мне любезная сеньора с уверенностью, достойной любой колумбийской женщины из среднего класса.
Мое воображение рисует хижину из картона и жестянок, как в трущобах Боготы. Однако я ошиблась: маленький домик выстроен из кирпичей, скрепленных цементом, крыша сделана из пластмассовых черепиц, внутри кухня и две комнаты с потрепанной, но чистой мебелью, в одной из них двенадцатилетний сын делает домашнее задание.
– К счастью, они выбросили в мусор полный комплект кухонных приборов! – поясняет она. – Вот, посмотрите на мою посуду, она разная, зато ее хватает на шестерых. Столовые приборы и стаканы не сочетаются, в отличие от ваших, сеньора, но мне они достались бесплатно!
Я улыбаюсь и спрашиваю: достают ли они еду из помойки. Она отвечает:
– Что вы, нет-нет! Мы бы тогда умерли! В любом случае первыми ее находят собаки. Мы спускаемся к рыночной площади и меняем продукты на изделия, получаемые от переработки мусора.
Юноша с видом главаря подростковой банды, в американских джинсах и модных безупречных кедах, гордо демонстрирует мне золотую цепочку в восемнадцать карат. Я уверена, в любом ювелирном магазине она бы стоила около семисот долларов. Спрашиваю, как ему удалось найти такую ценную и неприметную вещицу среди миллионов метрических тонн мусора.
– Ну, я нашел ее в пластиковом пакете с одеждой. Я не крал ее, сеньора, клянусь богом! Какая-нибудь яростная фурия выбросила своего парня на улицу со всеми его побрякушками… «Пайсас» очень смелые, Святая Дева!
– Какую самую необычную вещь вы здесь находили? – интересуюсь я у группы детей, следующих за нами.
Они переглядываются и почти одновременно отвечают:
– Мертвый ребенок! Когда мы пришли, его ели крысы! Однажды нашли труп изнасилованной девочки, но очень далеко, рядом с источником воды, там, наверху. И они указывают мне на то место. – Но это делают нехорошие, чужие люди – здешние жители очень добрые, правда, Дон Пабло?