- А что случилось-то? - включилась я.
- Ты что, новости не смотришь? - Юля спросила, как о чем-то постыдном. - В шесть утра он взорвался. Камня на камне не осталось. Опять Титов этот, который в апреле банк грабанул. Твой, кстати, в сюжете тоже мелькал...
Она дернулась и осеклась, стрельнув в Аню взглядом. Их столы располагались друг напротив друга. Наверно, та пихнула ее ногу под столом, не упоминай, мол.
Все замерли в ожидании моей реакции. Вдруг будет хоть какое-то понимание, что ж между нами с Ильей все-таки произошло. Прямо спросить ведь никто так и не решился.
Жаль их разочаровывать, но новой пищи для сплетен я не дам.
Промолчав, уткнулась в монитор. Порадовалась, что у Ильи появилось серьезное дело. Значит, какое-то время ему будет точно не до меня.
Ростика, ох, как же диссонировала сокращенная вариация имени с внешностью его обладателя, ста двадцатикилограммового и похожего на борова мужика под полтинник, однозначно настигла за что-то карма. Сначала ограбление банка. Шесть миллионов евро, конечно, мелочи, но какой удар по репутации. А уж отель…
Банк. Месть за поимку. Видео. Теперь взрыв в отеле.
Слова Ильи и Юли всплыли в памяти. Когда заходила в поисковик, пальцы подрагивали. Измена, та ночь, родители.... Бандит, его месть, а значит, и вероятно нависшая надо мной опасность среди этого затерялись.
А сейчас вот стало страшно. На те секунды, что загружались результаты поиска... А потом...
Что я там чувствовала? Что летаю, парю в облаках? Так вот, похоже, это было правдой. Я летала. Высоко-высоко. Подлетела к самому солнцу, как Икар. Огненные лучи так же растопили воск в моих крыльях, и я разбилась.
Новость в топе. И там же фото.
Цветное. Портрет. Русая макушка у отметки сто восемьдесят девять. Волосы пострижены коротко, иначе, чем сейчас. Ссадины на лбу, на правой скуле. Припухшая переносица. Ноздри раздуты от злобы. Она же во тьме горящих на бледном, чисто выбритом лице карих глазах.
Изображение стало медленно расплываться перед глазами. В ушах стал тошнотворный гул.
С фотографии на меня смотрели полные ярости глаза Максима.
- Симпатичный, правда? Жалко, что бандит, - Юля нагнулась к моему монитору.
- Ничего в нем симпатичного, - это Аня, - от взгляда кровь в жилах стынет.
- Это точно, - а вот это уже я. Обычный ровный голос. Спокойный, даже шутливый. И еще несколько ничего не значащих фраз.
Будто это не я разбилась насмерть. Это не мое сердце истекало сейчас кровью...
Закончить работу. Выключить компьютер и попрощаться со всеми. Сесть в машину и уехать домой.
Все методично, на автопилоте, как робот. Не обдумывая, что делала, не чувствуя... Совсем ничего. Будто все это не со мной и не обо мне.
А оказавшись дома, я будто очнулась. И боль, как цунами, обрушилась на меня, сбивая с ног. Я сползла по стенке на пол, ноги не держали. И зарыдала, завыла в ладонь, которой зажала рот.
Глава 14
За окном рассвело. Солнце нового дня постепенно рассеяло тьму, сгустившуюся вокруг меня с наступлением ночи. Жаль, нельзя так же легко рассеять ту, что заполнила изнутри. И сложно тоже - нельзя.
Слезы иссякли. Высохли. Как и я изнутри. Все, что от меня осталось, лишь оболочка, скрывающая черную пустоту.
Я не чувствовала, холодно ли мне от кафельного пола прихожей, на котором неподвижно пролежала несколько часов. Не чувствовала, затекло ли мое тело. Не чувствовала ни-че-го.
Просто лежала, безразлично наблюдая, как из темноты вырисовываются очертания окружающей обстановки.
Стол и стулья за открытой дверью кухни. Хлебница на подоконнике. Шкафчики для посуды.
Моя сумка, валяющаяся рядом на полу.
Тумба с обувью в прихожей, над ней вешалки для верхней одежды. Пустые, ведь сейчас тепло, лето.
Большинство людей не сдаются даже самым жутким бедам. В нас природой заложен инстинкт самосохранения. Рано или поздно он срабатывает. Будто ниточку протягивает, за которую просто невозможно не уцепиться.
Моей стало чувство долга, привитое с пеленок.
Утро. Четверг. Будний день. Надо собираться на работу.
С трудом я поднялась с пола. Слабые, затекшие конечности едва слушались. По стеночке добрела до ванной. Включила свет, скинула одежду. И долго-долго стояла под горячими струями, позволяя им смывать следы отупляющей безысходности. И делать меня чистой хотя бы физически.
Ведь, будучи преданной одним и использованной другим, ментально чистой не стать.
Грязь с души не отмыть. С ней только можно будет примириться со временем. Скорее всего.
Взглянула потом в зеркало. А в отражении призрак. Слишком худой, ведь все эти дни я практически не ела. Бледный, с припухшими красными глазами, носом и искусанными губами.