Но вот уТайгера опять что-то не заладилось, и Энди буквально взвивается с дивана. Он размахивает руками и взволнованно кричит в телевизор:
— Ну же, ну, старик! Ты никогда не мажешь! Ты сможешь, ты сделаешь!!!
Вот это я понимаю: вот она, моральная поддержка — в последнее время о такой мне и мечтать не приходится. Где уж там!
Возвращается знакомое раздражение.
«При подобном отношении как не быть проблемам в семье?» Отныне это моя официальная позиция. И дело тут не во мне одной. Пора признать: муж гораздо больше озабочен гольфом — по телевизору! — чем климатом в семье.
Некоторое время хладнокровно наблюдаю за Энди. Чтобы вынести семейную сцену «муж у телевизора», нужно поистине стоическое терпение, зато мое чувство вины за намеченную поездку в Нью-Йорк растаяло, словно его и не было. Ну, хватит. Я решительно поднимаюсь с места и иду наверх. Затем беру сотовый и набираю Лео.
Он отвечает после четвертого звонка. Голос слегка загнанный, словно он бежал, чтобы взять трубку.
— Только не говори, что передумала! — предупреждает он, не дожидаясь приветствия.
— Не рассчитывай на это, — отвечаю я с улыбкой.
— Значит, едешь?
— Еду.
— Точно?
— Да, точно.
— Когда?
— В понедельник.
— Круто! — выдыхает Лео напоследок. Точно так Энди закончил наш с ним разговор накануне.
Я внимательно изучаю потолок. Странно — даже слово «круто» в исполнении Лео звучит по-другому. С Лео все по-другому.
На следующее утро звоню Сюзане, и пока она едет в аэропорт, ввожу ее в курс последних событий — перескиваю, так сказать, очередную главу нескончаемой «саги о Лео». Как только я дохожу до роли Марго в минувших перипетиях, Сюзанна, как и следовало ожидать, взрывается
— С какой стати, черт возьми, она так много на себя берет?!
Я так и знала, что она особенно обозлится на Марго, поэтому с готовностью защищаю подругу:
— Марго, конечно, должна была мне сказать… Конечно… Но я уверена — она хотела как лучше.
— Она, ясное дело, хотела как лучше — да только лучше не тебе, а ее брату! — презрительно говорит Сюзанна.
— Это одно и то же, — утверждаю я. Когда все хорошо, конфликта интересов не возникает: что хорошо одному, то хорошо и другому. Хочется думать, что, несмотря на все проблемы, нас с Энди по-прежнему связывают эти приятные узы.
— Это не одно и то же. Так не бывает, — говорит сестра непререкаемым тоном.
В очередной раз разогреваю кофе в микроволновке и перевариваю это утверждение. Кто из нас прав? Я — чрезмерная идеалистка, или она — прожженный скептик?
— По какому праву твоя Марго возомнила себя Господом Богом?
— Ну, дело ведь не в гуманных соображениях. Просто она меня спасала…
— Спасала? От кого? — перебивает сестра.
— От Лео. От меня самой…
— Значит, если бы не она, ты выбрала бы Лео? — спрашивает Сюзанна с оттенком некоторого торжества.
Ну почему она такая? Мне становится тоскливо. Неужели нельзя быть более беспристрастной в подобных ситуациях, как, например, наша мама? Мама всегда стремилась видеть лучшее в людях. Хотя, может быть, именно мамина смерть сделала Сюзанну такой, как она есть. Может, именно и из-за этого сестра и подозревает окружающих во всех смертных грехах и не верит в хэппи-энд? Но я отбрасываю бесплодные размышления — хватит уже винить мамину смерть во всех трудностях. Мама будто имеет свойство менять освещение, обыденный взгляд на проблему, даже в свое отсутствие. Вернее, именно благодаря своему отсутствию.
— Я верю, что нашла бы в себе силы сказать ему то же самое, — с усилием говорю я, решив быть честной с Сюзанной — и с собой. — Впрочем… Не знаю. Может, выдержка и подвела бы меня. Старое чувство взяло бы верх, все закрутилось бы по новой… Я могла бы совершить ужасную ошибку.
— Ты уверена, что ошибку? — спрашивает она.
— Уверена, — подтверждаю я. На ум приходит строчка из моего дневника (недавно перечитывала), датированная началом романа с Энди. После некоторого колебания пересказываю ее Сюзанне: «Как замечательно иметь здоровые, стабильные, зрелые отношения!»
— Ого! — реагирует она. — Прямо так и написала?
— Ну да, типа того, — смущаюсь я.
— Здоровые и стабильные, говоришь? Судя по описанию — нормальные.
В голосе сестры звучит плохо скрытое недоумение. По ее мнению, нормальные отношения никому не нужны. Они должны быть страстные, безумные — какие угодно, только не «нормальные»!
— Нормальные отношения сильно недооценивают, — говорю я.
Какого черта, в самом деле? Пол-Америки удавятся за нормальные отношения! Мне, во всяком случае, отныне других не надо.
— Тебе виднее, — отвечает моя неуемная сестрица. Я вздыхаю.
— Это лучше, чем то, что было с Лео.
— А что было с Лео?
— С Лео была катастрофа, — отвечаю я. — Нервотрепка. Сплошная неизвестность. Одним словом, совсем не то, что сейчас.
— А в чем разница-то? — продолжает допрос Сюзанна.
Осторожно беру чашку, открываю дверь и усаживаюсь с кофе на верхнюю ступеньку ведущей в сад лестницы. Прижимая трубку к уху, обдумываю ответ. Каждый раз, когда я пытаюсь подобным образом проанализировать свои чувства, возникает неприятное ощущение, будто я невольно поощряю сравнение не в пользу Энди. Неизменно выходит, будто я сравниваю страсть и платоническую любовь. На деле же — ничего подобного! Например, вчера вечером мы с Энди занимались любовью — и как занимались! — причем по моей инициативе. Чувство вины или пресловутая супружеской обязанность тут ни при чем, просто Энди был абсолютно неотразим — он растянулся на кровати в одних боксерах. Я целовала и целовала его рельефный, поджарый, как у подростка, живот, вдоль той линии, где на коже кончается загар, — пока Энди и сам не включился в игру. На ум приходили постоянные женские жалобы — дескать, мужья вечно пренебрегают прелюдией. Но не таков мой Энди!
— Эй, Эллен, — возвращает меня к действительности голос Сюзанны.
— Я здесь, — откликаюсь я, вглядываясь в глубину сада. Еще и девяти нет, а солнце уже так и печет. Слишком жарко для кофе. Мне хватает одного глотка — остальное я медленно выливаю на взрыхленную грядку.
— Так в чем все-таки разница? — вопрошает Сюзанна. Как будто сама не догадывается, в чем. Все женщины знают разницу между тем, за кого выходишь замуж, и тем, за кого не сумела выйти.
Я пытаюсь подыскать подходящую аналогию.
— Это как… горы и морское побережье, — в отчаянии рыдаю я.
— Ну и кто же мистер Побережье? — ехидно спрашивает Сюзанна. В трубке слышны сигналы автопогрузчиков и объявления о посадке на какой-то неведомый рейс.
Я испытываю внезапное желание оказаться на ее месте — в аэропорту, на пути куда угодно, все равно куда. Первый раз в жизни я завидую работе Сюзанны — ее физической свободе, постоянному движению. Должно быть, из-за этого она и не желает расставаться с работой, которую частенько поругивает, называя себя официанткой, только без чаевых.
— Энди, — отвечаю я, глядя на обезображенное жарой небо. Голубизна словно начисто вылиняла, оставив одну бесцветную пустоту. — Энди — мой солнечный день, лазурная гладь и бокал вина.
Я улыбаюсь. На душе немедленно стало весело, как только я представила, как мы с Энди загораем где-нибудь на пляже. Может, все, что нам нужно, — отпуск на двоих где-нибудь подальше от суеты? Может, вместо того чтобы улетать от Энди, мне следует улететь вместе с Энди? Но в глубине души я знаю — наши проблемы не испарятся под ласковым солнцем и не улетят с прибрежным бризом.
— Хорошо, а Лео? — спрашивает Сюзанна.
— Лео… — задумчиво тяну я, и сердце начинает биться помимо воли. — Лео — это когда горная тропа под ногами все круче и круче, моросит холодный дождь, сгущаются зловещие сумерки. Вдобавок хочется есть и хотя бы приблизительно знать, где находишься.