Мама запихивала меня к себе за спину, плача, рыдая, задыхаясь слезами и горем, но она не позволяла себе слабости. Она не ползла к ребёнку, которого так жестоко убили, она держалась из последних сил пытаясь защитить ещё живого. Она отпихивала меня отползая. Все вокруг пропахло кровью и от этого запаха, смешенного с ужасом и страхом, меня тошнило. Или не от этого. Меня трясло. От страха или от злости.
Я закричала, во всю силу своего детского голоса, срывая и не жалея его. И постепенно мой крик превратился в рык. Тело наполнилось болью, казалось все, каждая клеточка наполнилась болью. И мой рык превратился в жалобный, звериный скулёж. Ещё один волк, тот, который был с другой стороны и до этого бездействовал, он схватил маму за ногу и потащил на себя. Я вскочила, почему-то на четвереньки. Хотела закричать, но вместо крика зарычала словно дикий зверь. Только звучало это не устрашающе, а скорее забавно.
Словно щенок, я ребёнок, что может быть грозного в рыке маленькой девочки? Ко мне скалясь подошёл тот, что со шрамом через морду. Он ткнул меня мордой, и я упала на попу садясь. Я видела его удивлённые глаза, слишком умные для дикого животного. Я видела стекающие капли крови моей мёртвой сестрёнки, ещё не свернувшейся крови на его морде. Весь в крови и песке. Вот сейчас я поняла, я ненавижу этого волка. Я готова собственными зубами перегрызть ему глотку. Но что я могла? Не знаю.
В этот момент послышался рык и вой со всех сторон. Другой волк кинулся на этого со шрамом. Я не видела его раньше. Светло серый с белёсыми, словно седыми, боками. Они сцепились в драке. Волки, много волков и все огромные, не естественно большие. Больше чем в зоопарках. Они гнали других, тех что до этого убивали. А когда все стихло и только плачь и тихий жалобный вой среди костров наполнил берег я увидела того волка, со шрамом через всю морду. Он лежал прижатый лапами серого с белёсым, весь подранный и жалкий, со страхом в глазах. Теперь он боялся.
Пасть, оскаленная и рычащая была у горла того, со шрамом. Из толпы людей и волков вышел бурый и худой волк. Он плакал, я видела слезы на его морде. А его глаза, в них была дикая боль. Он подошёл ближе и вырвал глотку у того, со шрамом через всю морду. Я видела, как его глаза потухают, как его покидает жизнь и из глаз уходит цвет, они тускнеют. Я отвернулась.
Рядом сидела мама, она обнимала темно серого волка и плакала. Он облизывал ей лицо и тихо поскуливал. Серый волк с белёсыми боками подошёл ко мне и тоже стал лизать лицо. А я начала всхлипывать. Не знаю, что, страх, ужас пережитого, боль… Все навалилось, и я разревелась. Этот волк взвыл. Все вокруг затянуло белой дымкой. И вот уже этот волк не волк, а мой дед. А рядом с мамой не волк, а папа…»
И самое страшное в этом сне было то, что я лежала в слезах в сильных руках Сергея, прижимаясь к нему. Он был с голым торсом, только в одних шёлковых шортах для сна, и я прижималась к нему. Хваталась руками за его руки и плечи, плакала царапая его до крови. Он был словно опора, словно якорь, не дающий уплыть в небытие. Ведь я давно не спала, этот сон… это был уже не сон.
Это было видение, нет это было воспоминание. Я вспомнила свой сон до самого конца. Было страшно, очень. Я держалась за Сергея боясь отпустить, прижималась к нему в страхе, что он отпустит меня. Я плакала. А он крепко держал меня раскачиваясь со мною на руках сидя в кровати. Он что-то шептал. Успокаивающе поглаживал меня и крепко прижимал.
Я так и уснула в его руках. Так же и проснулась. Открыла глаза осознавая, что я полностью и целиком лежу на нем. Вся. Я просто забралась на него и спала на нем. Да ещё и обнимаю его обеими руками. А он одной рукой обнимает прижимая к себе, а другой играл с моими волосами. Он пропускал мои волосы через пальцы. Тёрся щекой о мою макушку. И глубоко вдыхал. Так, надо прекращать это. Я приподнялась на руках опираясь на его грудь. Господи, какой же он большой. Заглядывая в его глаза и заливаясь румянцем, как же стыдно-то. Устроила тут…
– Прости, я …
Договорить мне не дали. Меня смяли в объятиях притягивая ближе к себе и заткнули поцелуем. Страстным и одновременно нежным. И я ответила. Не сразу. Сначала было желание оттолкнуть. Хотя нет, не стоит рать. Желания оттолкнуть не было вообще. Мозг давал команду оттолкнуть и залепить пощёчину. А вот тело…
Тело наоборот оно прильнуло к нему и губы сами начали отвечать. Меня залило теплом и нежностью. Хотелось раствориться в этом чувстве. И я растворялась. Отвечала ему и плавилась. Растворялась в нем и загоралась. В какой-то момент он перекатился подминая меня под себя и сжимая в объятиях. Оторвался от губ и начал бездумно целовать лицо. Мои, наверняка после ночной истерики опухшие, глаза, щеки, лоб, нос, подбородок.