– Доброе утро Елена Макаровна, удачи сегодня нам всем. И ещё, вам очень много звонков. Надо после заседания решить, на, когда записывать.
– Петя, сколько ты получаешь у Князевых? У меня есть шанс переманить тебя?
– Шанс есть всегда, вы сами так говорили.
– После этого дела я хочу отдохнуть. Встретиться с родителями, они часто звонили, ты же помнишь, а времени у меня не было. Поэтому поставь телефон в офисе на автоответчик. Я буду отдыхать.
Он посмотрел на меня, пристально, согласно кивнул и больше не поднимал эту тему. Просто остался сидеть на месте моего помощника, как и всегда в последнее время. Слова секретаря «Встать, суд идёт» прозвучали словно гром. За спиной я услышала единый и тяжёлый вдох и перепуганный выдох, но не обернулась.
Решение суда озвучено было в давящей тишине.
А мои слова о ходатайстве об УДО потонули в восторженных всхлипах и даже рыданиях все за той же спиной. Поэтому мне пришлось трижды повторить просьбу об ходатайстве. В итоге судья махнула рукой и подозвала меня и обвинителя.
Естественно мой рост не позволил мне смотреть судье в глаза. Я с трудом, на цыпочках, выглядывала из стола на возвышении только одним лбом. На что обвинитель закатил глаза и недовольно фыркнул. Судья позволила себе улыбнуться и нагнулась ко мне через стол.
– У меня ходатайство на УДО, мой подзащитный отбыл уже в местах лишения свободы год и семь месяцев.
– Возражений нет? – Судья перевела взгляд на обвинителя, вернулась глазами ко мне и сдавленно засмеялась, пряча смех за внезапным кашлем и приняла подготовленные ранее мною документы.
– Нет, ваша честь. – Хмура смотря на меня сверху вниз сказал обвинитель.
– Суд удаляется на совещание для принятия решения по ходатайству по условно-досрочному освобождению на пол часа.
Громко сказала судья, чем вызвала страх в глазах родственников моего подзащитного. Вот так, правильно, родственники моего подзащитного. Судья и секретарь ушли. Подзащитный был в клетке под военизированной охраной. А его семья со страхом уставилась на меня.
– Леночка, родная, куда там суд удалился? Что случилось, решение отменили?
Сергей с тревогой спросил осипшим голосом.
– Сергей Николаевич, вы ошиблись с обращением. – Строго прорычала я. Родная для него та самая Олечка, которая тёрлась об него и падала в объятия.
– Леночка, дочка, – чуть ли не плача заговорила тётя Катя. А Сергея от моего официального обращения и тона передёрнуло. – объясни, что случилось. Неужели решили увеличить срок?
По её щёкам потекли слезы, и её ровная спина стала сгибаться, а плечи словно таяли сжимаясь.
– Тёть Катя, я же сказала вам, все будет хорошо, просто верьте в меня.
Мне стало обидно. Я понимаю, они радовались трём годам половину из которых Николай Фёдорович уже отсидел, не слышали моих слов, но разве я бьюсь в панике, разве я дала повод к такому недоверию…
Я тяжело вздохнула и отвернувшись пояснила причину ухода судьи в совещательную. Потом не оборачиваясь ушла из зала заседаний через дополнительную дверь, где чуть раньше скрылся обвинитель. Только от взгляда моего подзащитного, обеспокоенного и очень внимательного, я не скрылась. Да и мокрые глаза от него не таила.
Молча ушла в туалет. Привела себя в порядок, заглянула к секретарю судьи, тихо поставила ей под стол вынутую из сумки бутылку вина и положила на стол шоколадку и не дожидаясь её возвращения ушла. Это была моя традиция, каждый раз выигрывая дело, добиваясь того, к чему шла в решении суда, каждый раз я молча оставляю вино и шоколадку секретарю. И с ростом моего дохода дорожает вино и шоколад. Это не взятка и даже не благодарность – это моя дань Фемиде, пусть она и слепа, но пусть будет справедлива.
Моё ходатайство полностью удовлетворили, возражений от обвинителя не последовало, и подсудимого, Князева Николая Фёдоровича освободили в зале суда по УДО. После оглашения суда была тишина. Режущая тишина недоверия. Лязг решётки и открывающегося замка, тихие, но уверенные шаги моего подзащитного. И его шёпот мне на ухо в его крепких объятиях:
– Спасибо дочка. Ты молодец. И не убегай, не решай с горяча.
Николай Фёдорович отпустил меня, точнее опустил меня на пол разжав свои объятия. И дальше объятия, слезы и поздравления от семьи. Но не меня. Они были одним целым, семьёй. Обнимались, девчонки открыто плакали пытаясь сквозь слезы что-то сказать. Я тихо собрала свои вещи и убежала через все ту же дверку в коридор.