А потом бегом, со всех ног, я рванула к выходу. Там ждало такси, его я вызвала ещё, прячась в туалете, согласившись оплатить ожидание. Сумка с моими вещами ждала меня у охранников на входе, их я долго упрашивала, не хотела возвращаться в гостиницу.
И лишь, когда захлопнула дверь такси и задав направление в нужный аэропорт, я разревелась. У меня была истерика словно у глупой девчонки. Радоваться надо, такое дело выиграла с обвинения «преднамеренное убийство с особой жестокостью», а это десять-пятнадцать лет минимум, вышла на не преднамеренное, в состоянии аффекта и добилась освобождения и это будучи госзащитником.
Я теперь стану популярной и востребованной, как защитник в уголовных делах. Журналисты, которых мне удалось избежать, сделают из меня личность, обсуждаемую. Но моё желание было быть как можно дальше от семьи Князевых и одновременно как можно ближе. По крайней мере к одному его представителю точно.
До регистрации я поела в одной из забегаловок в здании аэропорта. Пройдя регистрацию сидела погруженная в себя и тихо ранняя слезы. Только благодаря бдительным работникам я не пропустила рейс, мою фамилию не раз называли, но я не видела и не слышала. Просто сидела в зале ожидания у нужного выхода тихо плача.
А в какой-то момент почувствовала, как кто-то вытянул из моих рук билет и паспорт, подняла глаза и увидела ласковый взгляд женщины в форме уборщицы. Она вытерла мои слезы своим платочком. Прочитала фамилию в паспорте, улыбнулась. Подхватила мою сумку и сумочку в одну руку, а другой взяла меня под руку и повела к стойке. Передала девчонке за стойкой мои документы, а парню рядом сумки. Приобняла меня и шепнула с явным восточным акцентом: «жива, а остальное наладится». И ушла убедившись, что я твёрдо стою.
Часть 12. Ожившие сны или страхи родом из детства
В салоне самолёта меня узнала тётя Даша, она возвращалась с Москвы, гостила у дочки, помогала ей после рождения ребёнка. Тётя Даша узнала меня, поменялась с моим соседом местами. Всю дорогу она молча поглаживала мою руку, ничего не спрашивая. Просто, когда я начинала всхлипывать, она начинала рассказывать какого внука ей подарила дочка, какой зять молодец. Какая у них квартирка, где работают. И при этом не выпуская моей руки, постоянно поглаживая.
Как я оказалась в автобусе не особо помнила. Просто, когда нас встретил встревоженный отец, она передала меня для объятий, а сама закинула наши вещи на заднее сиденье и села сама. Видимо она позвонила родителям в пути. Она же и забрала мою сумку и меня из самолёта и доставила до автобуса.
Я словно пропала, исчезла из реальности, потерялась в собственных чувствах. Но никак не могла совладать со своими эмоциями. Дома я была уже вечером, сразу ушла спать и во сне обняв своего волка опять плакала. А потом ещё два дня не выходила из своей комнаты, спала и плакала. Во сне уткнувшись в шерсть моего волка, подвывавшего и поскуливавшего моим слезам, а проснувшись обнимая подушку.
Бабуля и мама приходили, поили бульоном и уходили. Мне давали возможность самой прийти в себя и все рассказать. Знают, ещё с детства помнят, что, если не готова не скажу, а начнут спрашивать, вообще не откроюсь.
И вот на третий день моего пребывания в родном доме, как раз после обеда, когда мне собрались нести бульон, я вышла на кухню. Сначала вымылась и переоделась, а потом взяв себя в руки вышла к своим родным. Села за стол и попросила чая, домашнего, который бабуля сама делает, травки и ягоды собирает, сушит и сама смешивает.
Дождалась отца, попросила маму ему позвонить, и когда все были за столом начала рассказывать. Все, без утайки. О Князеве, чьё дело выиграла, по реакции родных поняла, что фамилия им знакома. О семье Князевых, о том, что случилось со Светой и Лизой. О том, что случилось и с семьёй Владимира Григорьевича и его помощи мне.
И снова мне показалось, что моя семья знакома и с этим человеком, и с его семьёй. И рассказала о связи дедушки, его дела с моим. И о трёх братьях, двое из которых теперь мертвы. О том, в чем они замешаны и что третьего теперь разыскивают официально. И в самом конце рассказала о вернувшемся сне. О том, как именно это случилось и о том, что сон, словно не сон, а воспоминание продолжился, когда я уже не спала.
Рассказала и о волке в своих снах, новых снах, заменивших тот ужас. А потом разрыдалась и рассказала о Сергее и о себе. Что я позволила нам, себе… И как решила уйти не прощаясь. Я уже тысячу раз пожалела, надо было поговорить и расставить точки, не сбегая. А так теперь мучаюсь собственными сомнениями и переживая извечными «а вдруг», «а если».