Молила бы я о пощаде, стонала бы от удовольствия, вырывалась – не важно. Он хотел реакции, которой он бы наслаждался, ломая меня и устрашая всю стаю. А я просто стояла, чуть рвано не глубоко дышала от боли впивающихся верёвок и поломанных рёбер. Стояла смотря на его, наблюдая за реакцией насильника, не меняясь в лице. В душе меня выворачивало от омерзения и брезгливости.
Но тело, оно меня не подводило, не выдавая ни страха, ни презрения, ни чего. Я справлюсь. Я все переживу. Меня не сломать.
Фонберин с рыком подхватил меня под бедра. В такой ситуации женщина должна обнять партнёра ногами. Но мы не партнёры, мы враги и я по-прежнему не поддаюсь ему и обвисаю. Он рычит и что-то кричит, обращаясь к стае. Злясь, стервенея. Ко мне со спины подошло двое и подхватили под бедра.
Руки Фонберина освободились и он, вжав сой меня в столб медленно поднялся руками по моему телу. Зарылся руками в волосы, сжал до боли. Но я не реагирую. Пусть от его удара телом и моего впечатывания в столб стало нестерпимо больно. Пусть его руки жгли. Пусть дышать все больнее. Пусть.
Но его глаза, этот взгляд взбесившегося, проигрывающего слабого, он стоит этого. Терпи. Не дай себя сломать. Ты сильнее его. Ты сильнее всего этого. Ты не выживешь, ты победишь. Дыхание слабое и не глубокое, но до чего же больно даже просто дышать. Взгляд ровный, взгляд сильного, взгляд победителя, отстранённый и равнодушный. Он с болью сталкивает наши лбы, не отрываясь глубоко дышит по-прежнему с болью сжимая мои волосы.
– Сломаю, подчиню, слышишь? Я своего добьюсь.
Он скользит языком по моим губам, скуле, щеке, кусает за мочку уха. Противно. Больно. Я чувствую, как с уха капает кровь мне на голое плечо. Он слизывает её своим шершавым и слюнявым языком. Противно. Больно. Горю внутри не реагирую снаружи.
Его руки отпускают волосы и скользят по телу. На пальцах, от злости и бессилия не ногти, уже звериные когти. Он теряет контроль. Бесится. Оставляет глубокие царапины на теле и больно впивается. Как же больно. Как же противно. Не реагирую. Я не знаю от куда во мне столько сил, столько воли. Но его злость лишь наполняет меня силой.
Внутри все горит и рвёт, выворачивает. Номой враг видит чувствует другое. Мой равнодушный и надменный взгляд следящий за ним и поверхностное дыхание сквозь боль. Ни страха перед ним. Ни боли его ласк. Ни даже омерзения. И уж тем более нет места возбуждению. Лишь превосходство, сила. Он бесится. Целует, кусает, царапает, сжимает в руках и припечатывает к столбу – не реагирую. Рычит.
Он давно возбуждён, но от меня нет реакции, никакой. И он меняет тактику. Становится сдержанней, наверное, даже нежный. Но разве может быть враг и насильник нежным, нет каждое касание словно ожог. Словно новая царапина звериными когтями, синяк грубых пальцев, укус.
Теперь он словно вымаливает ответную реакцию. Целует еле касаясь губами. Руки нежно танцуют в страстной игре. Он возбуждён и захвачен игрой. Его зверь все чаще порывается наружу. Я вижу, чувствую. Но по-прежнему словно замкнута глубоко внутри или вовсе отсутствую в собственном теле. Там, где-то глубоко все рвёт и жжёт. А для всех наблюдающих и для Фонберина лично я равнодушна, надменна. Меня не сломать.
Фонберин увлёкся. Его ласки чередовались со словами, иногда ласковыми, иногда грубыми. Он шептал о моем вкусе, шептал о характере и обещал, много обещал. И о том, как сломает, подчинит, подомнёт и о том, как мне понравится, ка доставит удовольствие. Я не вслушивалась. Лишь внутри все сильнее разгорался огонь, злость, ненависть…
Это давало сил и снаружи я была все так же надменной и равнодушной. А он, я чувствовала, как он менялся, он словно не завоёвывал, а подчинялся. Все больше ластился и тёрся. Ласковым щенком пытаясь заслужить похвалу и нежность хозяйки. Он не замечал изменений в своём поведении.
Но я видела и чувствовала. Как и реакцию стаи на эти изменения. Фонберин опустился на присядки лаская меня, и я перевела взгляд на стаю у костра. Бегло просмотрела застывших оборотней и поймала, зацепившись взглядом за знакомое лицо. Того самого мужчины, который мне шептал не о, что говорил во всеуслышание, того самого из совета этой стаи, кто сжимал одной рукой мальчонку пытаясь второй закрыть ему глаза. Того, в чьих глазах первым увидела вялый огонёк надежды.
Сейчас он сидел, расправив плечи и прямо смотрел. Нет, не со страхом и не с вожделением. Он не рассматривал меня скользя липким взглядом по телу. Нет. Он смотрел прямо мне в лицо, в глаза. И в его взгляде бушевал огонь. Там уже была не просто надежда, там была твёрдая уверенность и вера. Вера в меня. Я видела это и чувствовала. Он, этот мужчина чьего имени я не знаю, он словно вливал в меня силу своим огнём, своим взглядом, своей верой, уверенностью.