Михалыч закрыл свой дом и оставил табличку на двери: «на объезде угодьев». Ехали не долго. У съезда с грунтовки меня высадили. Михалыч въехал в небольшое селение, кажется он говорил посёлок Ляскеля. Там пообщался с кем нужно до отъезда. Забрал почту в местном отделении, купил свежие газеты нам нужны, мне нужны новости. Набрал топлива в канистры и залил полный бак.
Я ждал всё это время в лесу у съезда на дорогу. Вернулся он быстро. А дальше путь, долгий и возможно опасный. А я не в состоянии обернуться. Не могу защититься сам и втянул в свои проблемы другого человека. Ехали молча до самого вечера. И уже тогда остановились на привал. Костер. Каша походная с тушёнкой на огне. Я ел словно с голодовки, хотя почему словно. Я был с голодовки, не доедал и был в тумане. Еда сейчас для меня лучшее лекарство. Котелок опустел быстро. Михалыч вымыл его и заварил травы.
– Пей. Это поможет. По кустам будешь бегать часто, но за то быстрее из организма отрава выйдет.
Питьё было горьким и жгучим. От него внутри всё скручивалось и рвалось наружу. А потом действительно тянуло в кусты. Собрались быстро, костёр засыпали землёй, а саму стоянку Михалыч засыпал из пакета травами. Пояснил просто: «от собак». И снова в дорогу. Ехали долго и уже по тёмному.
Проснулся я от тычка Михалыча. Впереди был домик, низенький. Окна почти у самой земли. Крыша в траве. Но с окон лился свет. А с трубы шёл дым.
– Значит так, вопросов глупых не задавай. Руками без спроса ничего не трогай. Без приглашения не смей порог переступать, тем более по дому шастать. И не спорь. Вообще без надобности рот не открывай. – Он тяжело вздохнул прикрыв глаза. – Пошли. Нас уже ждут.
Меня не окутал страх и паника, нет. Противопоставить что-то даже человеку я не смогу. Слабость в руках и ногах не ушла. Волка не слышно. Инстинкты молчат. Бежать? Куда и как? Я хожу с отдышкой, нагонят и прикопают на месте. Да и не в моем характере бежать. Так что я молча и с помощью Михалыча вылез из машины.
Голова закружилась и снова захотелось пометить кустики. Дошёл до входа опираясь на плечо Михалыча и у самой двери попросил навестить кусты. Далеко не ходил сил и на это ушло много, аж взопрел весь. А когда вернулся к Михалычу увидел на его лице столько эмоций, что даже задохнулся. Он словно боролся, прямо сейчас стоя у двери, он словно вёл бой с собой и всем миром сразу. Он снова прикрыл глаза и тяжело дыша постучал.
Дверь распахнулась сразу же. На пороге стояла не высокая старушка довольно округлых форм. И такое выражение лица у неё было, словно она сейчас войну выиграла или миллион выиграла, а то и того лучше. С некой злорадной ухмылкой она посмотрела на Михалыча, потом на меня и просто развернулась уходя в дом. И уже оттуда пригласила войти. Вошли молча. Я ничего не понимая, а Михалыч с лицом не проигравшего войну, а потерявшего соратников с победой. Словно он винил себя, за то, что жив.
– Так, печку я натопила, но воды надо наносить. Мы его пропарим на воде, да с травками нужными. Он у нас уже завтра к обеду как огурчик будет. – Бабулька говорила запаривая травки и стоя к нам спиной. В центре горел огонь в печи, старой такой, русской печи. – Ну чего замерли? Ты одёжу скидывай. Травку всю выпил? На ещё. Пей и в лохань лезь. – Она протянула мне глиняную чашку объёмом с полтора литра не меньше. И указала на деревянную ёмкость на печи. – Пока выпьешь, Богдан с ключа воды натаскает и разбавит. Не варить же мы тебя будем, а там почти кипяток. Пока вас ждала всё грела. А когда пропаришься, да трав напьёшься, так и побреешься. А потом поедим да поедим. Нам спешить надо.
– Прости матушка, а Богдан это кто?
Бабулька хмыкнула. Ткнула пальцем в Михалыча, точнее в его спину, скрывающуюся за закрывавшейся дверью. А потом гаркнула.
– Пей. Нет у меня времени слова без надобности из пустого да в порожнее переливать. Пей да лезь куда велено.
Говорила она строго, ругаясь. Но когда поворачивалась я видел в глазах радость и тепло, как у мамы. Спорить и что-то спрашивать не стал. Присел на деревянную скамейку у входа и стал пить знакомую по вкусу заварку. Горчило, тошнило и жгло. Я пил и молча наблюдал за хозяйкой. Богдан Михайлович принёс пару вёдер воды и вылил в ладью на печи. Вёдра деревянные и узорчиками, выцарапанными по всей поверхности. Под потолком развешаны связки трав. Занавески вышиты яркими цветами.
– Так, допил? Раздевайся и ложись в воду так, чтобы весь в воде был.
Она сунула в руки Михалычу кружку как у меня и указала вылить в ладью. Я разделся и улёгся в воде. Вода была горячей, но терпимо. Согнулся как мог, но всё равно весь не помещался. Бабуля вынырнула с боку, внезапно.