Я как раз расспрашиваю Мистера и Миссис Гейнс об их уик-энде, когда вижу Эшли, бегущую к двери со стороны парковки. То, что она может бегать трусцой в этих туфлях на каблуках, не так удивительно, как то, что её клетчатая мини-юбка и черный свитер — равные части стриптизерши и лучшей воскресной одежды.
— Как она это делает? — шепчу я себе, прежде чем она резко останавливается передо мной.
Ее сильно подведенные глаза широко раскрыты.
— Нам нужно поговорить.
— Я не могу, я ...
Она хватает меня за бицепс и тянет в сторону.
— Послушай меня. — Подруга пыхтит, пытаясь отдышаться, что делает ее бег на каблуках немного менее гламурным. — Сегодня утром я была в сети и искала хэштеги.
— Окей. — Я продолжаю улыбаться и раздавать бюллетени, хотя Эшли пыхтит мне в ухо.
— Я искала...
— Простите, ты Бетани Паркс? — Мужчина с длинными каштановыми волосами и козлиной бородкой берет предложенный мне бюллетень.
— Да.
Я чувствую, как Эшли напрягается рядом со мной.
Свободной рукой он тычет мне в лицо небольшую камеру.
— Это правда, что ты виновата в том, что Джесси Ли бросил музыку?
— Что?
— Ты беременна? Тебе известно о его незаконнорожденных детях?
— Нет, — говорю я и отшатываюсь, когда он прижимается ближе.
— Ты знаешь, что он помолвлен с Кайлой Мур?
Я задыхаюсь и шаркаю назад, надеясь, что расстояние защитит меня от грязных слов, которые он извергает.
— Достаточно. — Эшли затаскивает меня в церковь.
Вместо того, чтобы утащить меня в ванную или в какое-нибудь уединенное место, где я смогу поплакать, она тащит меня в святилище. Сдерживаю слезы, потому что скамьи заполняются, и оркестр занимает свои места. Двое мужчин-помощников видят мужчину, идущего за нами, блокируют его, разворачивают и выводят.
— Стервятники, — шипит Эш, ведя меня к первому ряду, который обычно оставляют пустым по той же причине, что и первый ряд в классах — чтобы держаться подальше от авторитетной фигуры.
Я все еще сжимаю стопку бюллетеней, когда вопросы пронырливого папарацци поселяются в моей голове. Помолвлен? Дети? Это не может быть правдой. Воспоминание о Кайле у двери Джесси вспыхивает перед моим мысленным взором. Закрываю глаза, и мне кажется, что я снова там, наблюдаю, как они выясняют отношения между собой.
Он никогда не влюбится в такую женщину, как я. Не тогда, когда такие женщины, как она, умоляют его о внимании.
— Не могу поверить, насколько безжалостны эти маленькие ублюдки, — говорит Эшли мне в ухо, достаточно громко, чтобы слышали ряды позади нас, как будто она даже не знает, что есть такая вещь, как шепот. — Когда я сегодня утром проверяла новости…
Я смотрю на нее, и то, что она видит на моем лице, заставляет ее замолчать.
— Мне все равно. Что бы ты ни видела, что бы ни читала, ни слышала, ни хотела мне сказать, пожалуйста, не надо.
Она кривит свои идеально-розовые губы.
— Ладно.
Я оборачиваюсь и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на музыке, даже с сердцем, бьющимся в горле. Во время второй песни помощники, сопровождавшие папарацци, направляются к боковой двери, ведущей за платформу. Скорее всего, они расскажут Бену, что случилось. Мои щеки пылают, когда я чувствую, что каждый взгляд в комнате направлен на мою голову.
Песня заканчивается, и выходит пастор Лэнгли. Мы с Эшли переглядываемся.
— Что происходит? — спрашивает она.
Я снова перевожу взгляд на платформу, пока Бен шепчет что-то церковному лидеру.
— Понятия не имею.
Он поворачивается лицом к собравшимся и сразу замечает нас с Эшли. Неуверенно улыбается нам, прежде чем обратиться к залу.
— Доброе утро. Я рад, что вы все здесь собрались. Я хотел уделить минутку, чтобы поговорить о некоторых вещах, которые происходили здесь за последние несколько недель. Чтобы избежать сплетен, хотел бы развеять распространяющиеся слухи.
Зал взрывается шепотом, и даже участники группы кажутся такими же смущенными и заинтересованными, как и все мы. Но только не я. Почти уверена, что знаю, о чем он собирается говорить, и мои внутренности кричат, чтобы я бежала.
— Во-первых, для тех из вас, кто интересуется моими отношениями с Джесси Ли, правда в том, что он мой младший брат.