Она улыбается и прижимается к моей груди.
— Большой Джим…
— Что за дурацкое имя, мать твою.
— Это просто друг.
— Чушь.
— Так и есть. — Она вздыхает. — И нет, мы даже никогда не целовались и не делали ничего больше, чем делили поздний завтрак.
— Правда?
— Я никогда не лгала тебе. — Бетани хмурится, брови сходятся на переносице. — О, за исключением того единственного раза, когда сказала тебе, что не буду спать с тобой, даже если мы будем в разгаре апокалипсиса. Тогда я солгала.
— Так ты хочешь сказать, что свободна быть со мной?
— Я принадлежу тебе дольше, чем могу признать. А ты свободен быть со мной? — Нервозность в ее голосе грозит вывести меня из себя.
Я провожу костяшками пальцев по ее щеке.
— Я, Джесайя Эндрю Лэнгли, принадлежу тебе с тех пор, как ты безжалостно исковеркала AC/DC. С этого момента была только ты.
— Прости, я не должна была верить тому, что читала о твоей бывшей…
— Она была в «Спаго» одновременно с нами. Я ее даже не видел, а если бы и видел, то просто вежливо поздоровался бы. Или даже просто проигнорировал, если тебе от этого неприятно. Скажи мне, что тебе нужно от меня, и это твое.
— Прямо сейчас, — шепчет она мне в губы, — мне нужен ты.
Наши губы соприкасаются, и я чувствую ее улыбку на своих губах. Она высовывает свой язык, чтобы коснуться моего в долгой, мягкой ласке.
— Мы не должны этого делать, — говорю я ей в губы. — Мы можем просто посмотреть телевизор. — Хватаю ее за бедра и крепче прижимаю к себе. — Расслабиться и поговорить. — Я приподнимаю ее свитер и кладу пальцы ей на поясницу. — Мы можем убрать пункт о сексе со стола.
Она резко отрывает свои губы от моих, и я натыкаюсь на нее.
— О-о-о, секс на столе. Давай сделаем это.
Я не даю ей затащить меня к обеденному столу на шесть персон.
— Бетани, прекрати. — Когда она оборачивается с горящими глазами, раскрасневшейся кожей и влажными от моего поцелуя губами, мне требуется вся моя сила воли, чтобы сказать то, что нужно. — Хочу, чтобы ты знала, что я чувствую к тебе, но не уверен, что секс — лучший способ это показать.
Правда в том, что я чертовски нервничаю, чтобы заняться любовью, настоящей любовью, с женщиной, которую, наконец, действительно и по-настоящему люблю.
Бетани прикусывает губу и кивает.
— Хорошо, тогда давай я покажу тебе, что чувствую, используя свое тело?
— Звучит разумно. — Я улыбаюсь, потому что у меня кружится голова при мысли о том, что снова буду внутри Бетани. — Может быть, ты могла бы... эм… — Я пожимаю плечами. Чувство уязвимости — отстой. — Покажи мне, как это делается.
Выражение ее лица становится серьезным, затем возбужденным.
— Конечно.
Она встает передо мной, скользит ладонями под мою рубашку, вверх по животу, и стягивает ткань через мою голову. Ее взгляд пожирает мою грудь, когда ее руки пробегают по всей длине моих рук к плечам и вокруг спины.
— Мне нравятся твои руки на мне. — Я стону, когда она щелкает языком по моему соску. — Черт, как же хорошо.
Мне хочется запрокинуть голову и застонать, но я не могу оторвать взгляд от ее сладкого рта, когда она облизывает и сосет мой сосок. Член набухает и твердеет, когда она прижимается ко мне, но девушка игнорирует это и продолжает дразнить меня своими зубами, языком и нежным посасыванием. Бетани прижимается губами к моей ключице, дразнит мою шею и ее теплое дыхание касается моей кожи. Мои ноги дрожат, и кружится голова.
Я провожу руками по ее волосам, сжимая шелковистые локоны, и удерживаю ее на месте, пока девушка продолжает доводить меня до нелепого состояния возбуждения, даже не касаясь моего члена. Она перебирается на противоположное плечо, и мне действительно нравится, как ее голова двигается в моих руках, пока покрывает мою кожу поцелуями.
— Не останавливайся, — стону я.
— Я никогда не остановлюсь... — Она снова целует меня. — Хочу убедиться, что ты знаешь, что я к тебе чувствую.
— Спасибо, черт возьми.
Она улыбается, уткнувшись мне в горло, и опускается с цыпочек, прежде чем отступить достаточно, чтобы волосы выскользнули у меня из рук. Ее улыбка — чистый секс, но в ее глазах есть что-то теплое, что совсем не похоже на похоть, которую я привык видеть. Голос в моей голове шепчет одно слово.
Любовь.
Так вот что такое любовь.
Она хватает край своего свитера и стягивает его через голову, отбрасывая в сторону. На ней бледно-розовый лифчик, хлопковый, без подкладки.
— Мой любимый. — Груди мягкие, округлые и умоляющие о моем прикосновении, ее тугие розовые соски напрягаются еще сильнее, когда я смотрю на них. — Ты само совершенство.