— Хорошо. Договорились.
Дэйв хлопает ладонями по столу и встает.
— Отлично. Моя машина ждет снаружи.
— Дэйв, — говорит Джесси требовательным тоном, как начальник подчиненному, — подумай о том, о чем мы говорили.
Дэйв качает головой.
— Я уже сказал, что для поправок уже слишком поздно.
— Бл*дь, — бормочет Джесси, заслужив сердитый взгляд Бена.
— Я провожу тебя, — предлагает Бен, вскакивая с места.
— Бетани, спасибо за помощь, — говорит Дэйв, прежде чем выйти за дверь, бормоча что-то Бену.
Как только они выходят, я смотрю на брелок. Медленная улыбка расползается по моему лицу.
— Ты не хочешь объяснить, почему вчера оставила меня с синими шарами?
Я вздрагиваю от враждебности в голосе Джесси. Он злится на меня? Чувствуя прилив гнева, я резко оборачиваюсь и смотрю на него.
— Если это твоя идея извинений, то ты облажался.
Парень наклоняется вперед, упираясь руками, покрытыми разноцветными татуировками, в колени.
— Ты думаешь, я должен перед тобой извиниться? За что? За то, что предложил свой член?
Я съеживаюсь от его грубых слов и проклинаю жар, заливающий мои щеки.
— Да! Ты реально считаешь, что любая женщина с радостью согласится переспать с тобой?
Он кивает головой, пока я перевариваю собственные слова.
— Ты ошибаешься. — Хватаю брелок и встаю, отчаянно пытаясь найти Эллиот и убраться подальше от этого парня. — У меня нет ни малейшего желания заниматься с тобой сексом, Джесси Ли.
Джесси усмехается, медленно приподнимая уголок рта, и я понимаю, почему женщины падают к его ногам. Но только не я.
— Большинство женщин ценят мужчину, который предлагает себя для секса.
— Я не большинство. И ты должен знать, что подавляющее большинство женщин занимаются сексом только с мужчинами, в которых влюблены.
Джесси закатывает глаза, все еще ухмыляясь.
— Ты меня бесишь. — Я засовываю ключ от машины в карман.
— Не будь ребенком, — говорит он с глубоким смешком, когда Бен возвращается в дом.
— Пастор Бен, вы не возражаете, если я отведу Эллиот в парк?
Он выглядит немного удивленным, прежде чем его взгляд скользит от меня к его брату, когда сужает глаза.
— Все в порядке?
Джесси пожимает плечами, как будто наш разговор о сексе был не более чем крошечным раздражением, мухой, жужжащей у его лица, легко прихлопнутой и забытой.
— Просто прекрасно, пастор Бен. — Засранец-суперзвезда встает и выходит из комнаты, как будто весь мир смотрит на него, а не только я и его брат.
Как только он скрывается из виду, Бен смотрит на меня.
— Мне действительно очень жаль. Он... — Глубоко вздыхает. — Временами с ним трудно иметь дело. Ну, большую часть времени.
Я ухмыляюсь, пожимаю плечами и споласкиваю посуду, чтобы занять руки.
— Не переживай, со мной все в порядке.
— Уверена? Потому что если ты передумаешь или…
Я поворачиваюсь и смотрю на него.
— Что?
Пастор заходит на кухню.
— Мой брат – раб своих низменных инстинктов, и я не исключаю, что он попытается... попытается... э-э... — Он потирает затылок.
— Соблазнить меня?
Выражение его лица становится кислым и извиняющимся.
— Мне очень жаль, но да. Его моральный компас указывает в другом направлении, чем у людей, с которыми ты, вероятно, привыкла иметь дело.
Я вытираю руки полотенцем.
— Если ты думаешь, что это правда, то ты недостаточно времени провел с моей соседкой по комнате, Эшли. — Ох, как бы ей это понравилось! — К счастью, мой моральный компас надежен, так что тебе не о чем беспокоиться.
Я никогда не буду заниматься сексом с Джесси Ли. Думаю, что это заставляет большинство девушек чувствовать себя использованными. Нет уж, спасибо.
— Знаю, что ты не поведешься на это, поэтому ты была идеальным вариантом для его водителя. Кстати, Дэйв не упоминал об этом, но он удвоил сумму, которую я тебе плачу, и оставит тебе машину.
— Удвоил? — Я в просто в восторге.
Черт возьми, я буду зарабатывать больше двадцати долларов в час, плюс мои деньги в «Пирогах и блинах», и машина... я смогу открыть сберегательный счет! Неплохо для двадцатичетырехлетней.
Я хмурюсь.
Я уже не ребенок.
ДЖЕССИ
— Не знаю, док, может, в этом нет ничего такого. А, может, есть. — Я лежу на кровати брата, одетый в джинсы и футболку, скрестив ноги и сложив руки на животе. — Его мертвое, безжизненное тело кружилось и кружилось, пока он, наконец, не исчез в глубокой, темной загробной жизни в канализации. Не думаю, что я когда-нибудь оправлюсь.