Я замечаю еду, которую он мне принес. Бифштекс, картошка, какие-то овощи. У меня в груди все сжимается.
— Ты можешь вернуться в свою комнату. Я лягу на диван.
Бен переводит взгляд на меня.
— Нет. Думаю, у тебя должно быть свое собственное пространство, и я все равно встаю рано. И Эллиот тоже. Так мы тебя не разбудим. — Он возвращается к фотографии. — Я могу убрать эти фотографии отсюда…
— Ты не обязан этого делать.
— Они доставляют тебе неудобства, я понимаю…
— Нет.
Он выглядит смущенным.
Я встаю.
— Все нормально. Я не обращаю на них внимания. Но если ты настаиваешь на том, чтобы остаться на диване, то должен взять несколько туда.
Бен грустно улыбается и хватает ближайшую фотографию своей мертвой жены. Он не прижимает рамку к груди и не целует ее, хотя по выражению его лица я верил в это. Вместо этого он просто держит её в руке. У меня такое чувство, что он не хочет, чтобы я знал, как много это для него значит.
— Ладно... я, пожалуй, пойду приму душ и лягу спать.
— Бен.
Он останавливается в дверях и оборачивается.
— Ты скучаешь по этому? По игре? — Я дергаю подбородком в сторону его пыльной гитары. — Песням?
— Да, есть немного.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы вернуться?
Пожимает плечами, и я не упускаю из виду, как он крепче прижимает к себе фоторамку.
— Не совсем.
— Плохо. — Я хватаю еду со стола и сажусь на пол, чтобы поесть. — У тебя хорошо получалось.
Бен опускает подбородок, вздыхает, затем смотрит на меня.
— Тебе удобно на полу?
Я смотрю на антикварный стул так долго, как только могу – всего две секунды.
— Ты же не думаешь, что я сяду на эту чертову штуку.
В тот момент, когда до него доходит смысл моих слов, лицо Бена заливается краской.
— Спокойной ночи.
Его взгляд метнулся к стулу, затем обратно ко мне, но он не встречается со мной взглядом. Кивает и выходит из комнаты с тихим:
— Спокойной ночи.
— Рад слышать, что ты пишешь музыку. — Док Ульрих, кажется, искренне взволнован моими новостями и, похоже, так же, как и я, доволен тем, что наши визиты сократились до двух раз в неделю. — Сочинение музыки ничем не отличается от ведения дневника…
— Позволю себе не согласиться, док.
Взмахом ручки он указывает на мою гитару.
— Не хочешь ли поделиться тем, что написал?
— Нет, не могу. Тебе придется ждать выхода сингла, как и всем остальным.
— Вполне справедливо. — Он улыбается и что-то записывает в свой блокнот. — Вчера на собрании были какие-нибудь прорывы?
Выражение моего лица мрачнеет.
— Я пропустил вчерашнюю встречу, потому что плохо себя чувствовал.
Док хорошо притворяется, но я могу сказать, что он настроен скептически.
— Ты заболел?
Я чешу челюсть, когда раздражение ползет вверх по моей шее.
— Да, просто... расстройство желудка.
— Понятно. — Он что-то пишет. Что может быть примечательного в том, что я болен. Ну, понарошку болен? — Тебе нужно показаться врачу?
— Нет, мужик. У меня все в порядке.
— Но ты ведь будешь присутствовать на сегодняшней встрече, верно?
— Да, и я собираюсь начать тренироваться сегодня. Я в восторге от этого.
Док продолжает и продолжает, пытаясь раскопать любую грязь из моего детства, но я только киваю или качаю головой. Если ему так интересно мое воспитание, почему он не спросит Бена? Уверен, что он был бы открытой гребаной книгой для доктора.
Наше время, наконец, заканчивается, и он уходит. Я надеваю спортивные штаны и черную футболку, надеваю кроссовки и отправляюсь на поиски водителя.
Няня на кухне у раковины, моет посуду.
— Где ключи?
Она подпрыгивает и роняет кружку в раковину, где та разлетается на миллион осколков.
— Черт!
— Хм, простите меня, Мисс Благопристойность, но вы только что чертыхнулись?
— Ты меня напугал. — Она пристально смотрит на меня, и вблизи ее глаза кажутся более карамельного цвета. Хм, а я всегда думал, что они просто коричневые. — Нельзя подкрадываться к людям.
Прислоняюсь спиной к стойке рядом с ней.
— Няня, во мне шесть футов один дюйм. Я не могу «подкрасться» ни к кому. Может быть, тебе следует лучше осознавать свое окружение?
— Без разницы. — Она собирает керамические осколки и выбрасывает их в мусорное ведро.
Няня часто бывает здесь и когда я ее вижу, она всегда играет с ребенком или убирает. Что будет делать Бенджамин, если она уйдет? Он будет в полной заднице.
— Эллиот, давай же, мы уходим! — кричит она в сторону коридора.