Парень провожает меня взглядом, когда я возвращаюсь с двумя чашками.
— Сексуальный.
— А? — Я ставлю его чашку и надеюсь, что он не заметит, как дрожит моя рука из-за этого дурацкого отказа от поцелуя. Я не могу быть собой рядом с ним!
Джесси бросает взгляд на мой фартук.
— О. Эта старая штука? — Я быстро развязываю его и бросаю на диванчик.
— Так это и есть твоя работа, да? Профессиональная официантка?
Не могу понять, то ли он откровенно оскорбляет меня, то ли пытается завязать разговор. Вместо того, чтобы начать говорить ему о том, какой он засранец, я даю ему возможность объясниться.
— На самом деле, нет. У меня есть еще один год в колледже, прежде чем я получу степень в области развития ребенка.
Его глаза сужаются.
— В колледже? Бред сивой кобылы.
— Мне пришлось взять небольшой перерыв. — Я делаю глоток кофе и избегаю его взгляда. — Обучение стоит дорого. — Полуправда, но ему вовсе не обязательно знать все.
— Так значит, ты хочешь быть учителем?
Мой желудок сжимается от чувства вины и большого сожаления.
— Неужели в это так трудно поверить?
Он отрицательно качает головой.
— Нет, я вижу тебя учительницей.
— А ты? Ты всегда знал, что хочешь стать рок-звездой?
Джесси хихикает и упирается локтями в стол, поворачивая кружку с кофе, но не отпивая из нее.
— Да. С самого первого дня.
— Тебе этого не хватает.
Он хмурится.
— Да. Я скучаю по выпивке.
Так вот почему Джесси здесь? Он собирается пуститься во все тяжкие?
Успокойся. Не реагируй.
У меня нет опыта в этом деле. Что мне сказать?
— Ты пьешь? — спрашивает он.
Уже нет.
Я отрицательно качаю головой.
— Нет.
Джесси пожимает плечом, все еще сосредоточенный на своей кружке.
— Наверное, мне не следовало приходить сюда. Я не мог заснуть и, застряв в комнате Бена, чувствовал, что схожу с ума. Не мог придумать, куда еще пойти. — Он застенчиво смотрит на меня, и это совершенно новый для него взгляд, такой же милый, как и его неуверенность. — Ты когда-нибудь оглядывалась назад на свою жизнь, на одну конкретную вещь, которая привела все в движение, и задавалась вопросом, если бы ты сделала все по-другому, как бы все закончилось?
Я открываю рот, чтобы ответить, но вместо этого закрываю его, когда Джесси отвечает за меня.
— Нет. Думаю, нет.
Укол раздражения разжимает мои губы.
— Думаешь, что так хорошо знаешь меня.
— Ты говоришь так, будто ты загадка. — Он улыбается и быстро добавляет: — Без обид. Ты действительно хороший человек. Это не должно быть оскорблением.
Вместо того, чтобы подтвердить или опровергнуть его предположение, я отвожу взгляд, прежде чем он увидит вину и стыд, вспыхивающие в моих глазах.
— Возможно, тебе следует поговорить об этом с доктором Ульрихом.
Джесси отрицательно качает головой.
— Нет. Он меня не понимает. Может, ему и платят за то, чтобы он меня понимал, но на самом деле это не так. Он притворяется. Я вижу это по его глазам. Я для него просто очередное голливудское отродье. — Парень снова изучает и прокручивает свой кофе. — Все на меня так смотрят. Кроме тебя.
— О нет, ты ошибаешься. Я абсолютно уверена, что ты настоящий голливудский засранец.
Джесси хихикает и кивает.
— Даже сейчас ты не ходишь вокруг меня на цыпочках и не целуешь мою задницу, как они. Когда ты смотришь на меня, это как... не знаю... как будто ты видишь во мне личность.
Я моргаю.
— Ты и есть личность.
Парень откидывается на спинку дивана, но одну руку держит вытянутой. Его пальцы барабанят по столу. Он делает глубокий вдох и выдыхает.
— Раньше Бен понимал меня. В детстве мы были лучшими друзьями.
Эта новость меня удивляет.
— Мы играли музыку в церкви моих родителей. Это была не такая спокойная, размеренная церковь, как у Бена, она была шибанутой, но мои родители были помешаны на ней. Бен был потрясающим музыкантом, гораздо лучше, чем я.
— Не знала, что он умеет играть.
— Он бросил. — Джесси снова барабанит пальцами. — Когда мне было тринадцать, я открыл для себя рок-н-ролл. Группу Slayer. Мои родители говорили, что это от дьявола. Я прятал диски под кроватью, и когда они их нашли, отец довольно сильно избил меня.
— Это ужасно.
— Побои были одобрены церковью, дерьмо типа «прибережете розги – испортите ребенка». Но я не мог уйти от музыки. Меня все время ловили, и побои становились все сильнее. В какой-то момент родители затащили меня на церемонию очищения, в которой участвовали змеи.