— Мы его не считаем, да?
Я в изумлении разеваю рот.
Он подмигивает.
— Ага, я тоже так не думаю.
Бен опускается на верхнюю ступеньку крыльца и обхватывает голову руками.
— Я знал, что мне надо было просто продолжать спать.
— Кстати, о сне... — говорит Джесси. — Уже поздно. Мне нужно отвезти Бетани домой.
Бен резко смотрит на Джесси.
— Ты не можешь уехать. У меня на заднем дворе пожар.
— Он в бассейне. Все будет хорошо. — Джесси хватает меня за руку и тащит к дому.
Я упираюсь пятками в траву.
— Нет, он прав. Мы должны подождать, пока он догорит. Или мы должны потушить его перед уходом.
Джесси смотрит на огонь, и его плечи опускаются в знак поражения.
— Прекрасно, но ты ведь понимаешь, что это значит, верно?
Мы с Беном недоуменно переглядываемся.
Джесси обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
— Похоже, ты остаешься на ночь.
Глава 15.
ДЖЕССИ
Огонь окончательно гаснет после трех часов ночи.
Я сижу на одеяле на траве рядом с братом и смотрю на черную воду и обугленные куски стула для порки. Бетани свернулась калачиком и заснула вскоре после того, как легла, оставив нас с Беном в неловком молчании. Я сказал ему, что он не обязан оставаться здесь, но брат настоял. Сделал ли он это, чтобы посмотреть, как горит стул или, чтобы убедиться, что я не пристаю к Бетани во сне, не уверен.
И вот мы здесь, и ничто, кроме сверчков, не развлекает нас.
— Ну вот, он сгорел. Можешь идти спать, — говорю я, все еще не отрывая взгляд от места, где когда-то ревело пламя.
— Что ты делаешь, Джэс? — В его голосе звучит обвинение.
Двадцать четыре часа назад я бы дал какой-нибудь умный ответ, который заставил бы его покачать головой. Тогда я бы сказал что-нибудь обидное, чтобы заставить его уйти и оставить меня в покое. Но сегодня все по-другому. Может быть, сжигание стула действительно разорвало цепи, приковывавшие меня к прошлому. Может быть, я просто слишком устал, чтобы прилагать усилия.
— Я чертовски ненавидел этот стул. Когда увидел его снова, он напомнил мне о том, как сильно моя семья ненавидела меня за мою музыку. Я притворился, что вы, ребята, просто завидуете, потому что добился успеха. В глубине души я знал, что твое неодобрение было больше, чем это. Я не понимал, насколько это больно. Когда я пьян и под кайфом, ничего не чувствовал. — Это странно. Не могу сказать, что мне нравится это чувство, когда я раскрываю свою душу единственному мужчине, который способен заставить меня чувствовать себя таким чертовски маленьким.
— Я ценю, что ты поделился этим, Джэс, но я уже знал это. Не проходило и дня, чтобы я не чувствовал себя ужасно из-за того, что не был тебе лучшим братом. Я видел побои. Не был достаточно силен, чтобы заступиться за тебя, потому что боялся, что они обратят их против меня. — Он ковыряет траву. — Знаешь... — Бен прочищает горло. — Причина, по которой я стал пастором, заключалась в том, что с того дня, как ты ушел, я пытался заслужить прощение за то, что сделал с тобой.
Наклоняю голову и изучаю его.
— Я знаю, что это давно назрело. — Бен искренне смотрит на меня. — Мне очень жаль. Прости.
Его извинения застают меня врасплох, и я не нахожу нужных слов.
— Зачем сохранил стул? — Может показаться, что это бессмысленный вопрос, но я должен знать.
— Даже не знаю. Думаю, что сохранение его было напоминанием о том, как сильно я нуждался в Боге. После смерти Мэгги я был так зол на него. — Он смотрит на небо, а не на свои руки. — Все еще зол. Видеть этот стул каждый день, когда просыпаюсь, как напоминание о том, что у меня есть грехи, за которые я еще не чувствую себя прощенным.
— Я не знал.
Бен пожимает плечами и ковыряет траву.
— Никто не знает.
— Не занимайся тем, что тебе не нравится, только из-за меня, Бэнджи.
Он смотрит на меня, и даже в темноте я вижу надежду в его глазах, когда называю его старым прозвищем.
Я снова опираюсь на руки.
— То дерьмо, которым занимались наши родители, когда мы были детьми? Не то же самое, что происходит в твоей церкви.
— Не думал, что ты слушал, когда я проповедовал, — говорит он, наблюдая за мной краем глаза.
— Ну да, слушал. Ты совсем другой. Им промыли мозги. Ты был еще совсем ребенком.
— Я был достаточно взрослым, чтобы не участвовать в этом.
— Как бы то ни было, — я смотрю ему в глаза, — я прощаю тебя.
Он слегка улыбается.
— Да?
Я киваю и ухмыляюсь.
— Да, черт возьми.
Бен бросает взгляд на мою руку и хмурит брови.