– Ну что, может, тогда посмотрим футбол? – предложил Карл, и я с облегчением вздохнула.
– А что вы делаете сегодня вечером? Разве Марисса Флеминг не устраивает вечеринку? – спросила Анна, абсолютно не удивив меня своей осведомленностью. Похоже, она была в курсе светской жизни абсолютно любого человека в городе.
– Да, и я собираюсь туда пойти с другими девочками, – раскраснелась в предвкушении удовольствия Сара.
– А ты, Эмма? – поинтересовалась Анна, убирая платье в шкаф.
– Просто посижу дома и почитаю, – неуверенно ответила я.
– Тогда ты поможешь мне выбрать прикид, – соскочила с кровати Сара.
– Конечно, – отозвалась я, точно зная, что в этом вопросе моя помощь ей не понадобится.
Проводив Сару до дверей, я в тысячный раз заверила ее, что не буду скучать. Потом села на разбросанные по полу подушки перед книжными полками, чтобы заняться таинственным конвертом.
Я попыталась вспомнить, что могло прийти мне из Флориды. Но письмо отнюдь не походило на официальное уведомление из колледжа. Обычный белый прямоугольник с написанным мелким почерком адресом семьи Маккинли.
Открыв конверт, я достала оттуда сложенный листок бумаги, и у меня внутри все оборвалось. Дрожащими руками развернула листок и увидела примитивный рисунок карандашом. На переднем плане мальчик и девочка, за ними под розовой рождественской елкой – мужчина и женщина с седыми волосами. Внизу надпись корявым детским почерком: «Веселого Рождества, Эмма! Мы скучаем по тебе», а на обороте – приписка: «С любовью, Лейла и Джек».
Слова расплывались перед глазами, я молча глотала текущие по щекам слезы. Но красные закорючки, изображавшие широкие улыбки, и нарисованная гора подарков под розовой елкой действовали успокаивающе. Мужчиной, конечно, был Джордж, но я не могла понять, что за женщину изобразили дети. Мне хотелось верить, что это Дженет, мать Кэрол, правда, она не была седой.
Возможно, учительница или кто-то, с кем они познакомились во Флориде. Теперь я хотя бы знала, где они, хотя вряд ли доведется с ними встретиться.
Вот такие дела. И это меня вдруг просто доконало. Я упала лицом в подушки и горько заплакала. Внезапно я почувствовала, что кто-то гладит меня по спине, и удивленно подняла голову. Рядом со мной на коленях стояла Анна и ласково улыбалась. Заметив смятый листок у меня в руке, она разжала мои пальцы и положила рисунок на пол.
– Они выглядят счастливыми, – заметила она, бережно поправляя мне волосы. – Ты ведь именно этого всегда им желала, да?
Значит, после всего того, что случилось тогда в мае, Сара все же призналась матери. Иначе и быть не могло. Ведь наверняка Анна обиделась на дочь из-за того, что та сразу ей все не рассказала. И конечно же, Сара объяснила, что я страдала ради того, чтобы Лейла и Джек не лишились родителей. Ну… по крайней мере один из родителей остался с ними.
– Да, – внезапно охрипшим голосом произнесла я.
– Очень мило с их стороны прислать тебе письмо, – сказала Анна. – Это говорит о том, что дети действительно тебя любят.
Я понимала: она хочет утешить меня, но при мысли о том, что они скучают по мне, зарыдала еще горше. Тогда Анна обняла меня и прижала к себе, а я не стала сопротивляться. Я вдохнула исходящий от нее нежный цветочный запах и позволила себе дать волю своей тоске по детям.
Анна отпустила меня только тогда, когда я наконец смогла успокоиться и собраться.
– Я понимаю, почему ты хочешь переехать к своей маме, – вздохнула она. – И желаю вам обеим восстановить семейные отношения, которых тебе так не хватало все эти годы. Но ты должна знать, что, если по той или иной причине ничего не получится, здесь твой дом, а мы всегда постараемся сделать так, как будет лучше для тебя. Мы ничего не сообщим социальному работнику, потому что это будет куча ненужной бумажной волокиты, ведь тебе скоро восемнадцать. Просто позволим продолжать регулярные проверки по телефону. Хорошо? – Я кивнула, не в силах говорить, а Анна, слегка замявшись, добавила: – Эмма, я очень тебя люблю. Мы все тебя любим. И я вовсе не шутила, когда говорила, что мы сделаем для тебя абсолютно все. Только попроси. Ты поняла?
У меня перехватило дыхание, и я тихо ответила:
– Да. Спасибо большое.
И тогда Анна улыбнулась совершенно неотразимой улыбкой, которую, кстати, унаследовала от нее Сара. Ее добрые голубые глаза радостно загорелись, и, чтобы разрядить обстановку, она весело сказала:
– А теперь пошли есть мороженое.