Умывая свою подопечную, миссис Ногтон просто завалила ее своими бесчисленными вопросами.
Что с ней произошло ночью? Почему она позвала на помощь? Что капитан Далмиер сделал для нее? Почему он не позвал за ней? Гейл с трудом сдерживалась, чтобы не взять и не выплеснуть воду из тазика прямо в лицо любопытной миссис Ногтон.
В конце концов Джин Ногтон заявила:
— Мы не можем позволить, чтобы наш милый капитан ухаживал за вами по ночам. Боже! Что скажет мистер Кардью? Может, мне лучше перейти сюда и спать здесь, пока вы не поправитесь? Ведь на этаже есть свободная комната.
Гейл с трудом выдавила из себя улыбку:
— Я не думаю, что в этом есть необходимость. Я не больна. Завтра я уже смогу вставать.
Миссис Ногтон подошла к окну:
— Какое великолепное утро! Холодное, но такое ясное. Самое подходящее время для конной прогулки. Что ж, пойду поищу мою малышку Джун. Она бы очень хотела растянуть себе связки на щиколотке, чтобы капитан Далмиер отнес ее на кровать на своих руках…
А затем миссис Ногтон громогласно рассмеялась и вышла из комнаты. Гейл же охватило отчаяние. Все и так было хуже некуда. Миссис Ногтон вышла на тропу войны…
Теперь, словно рысь, она будет наблюдать за Гейл и Яном. И, без сомнения, Ян вряд ли осмелится снова появиться у нее в комнате.
Гейл отвернулась к стене и застонала. Она не должна больше думать о Яне. Она должна написать письмо Биллу… Она напишет ему, как сильно без него скучает, как любит его. Но как же это трудно! А как сейчас чувствует себя Ян? Переживает ли он так же, как она?
Вечером позвонил Билл из Глазго. Но от этого разговора легче не стало. Джин Ногтон, взявшаяся опекать несчастного «инвалида», помогла ей допрыгать на одной ноге до телефона и осталась тут же в гостиной.
Девушка провела в постели целый день, думая только о своей больной щиколотке и Яне. О Яне, который даже не удосужился прийти к ней. Он просто не посмел! Гейл знала, что должна изобразить теплоту и нежность, разговаривая по телефону со своим мужем, но на самом деле совершенно не испытывала этих чувств. Билл же посочувствовал ей и сказал, что очень хотел бы оказаться рядом с ней. И девушка знала почему.
— Боже, если б ты только знала, как здесь тоскливо. Я целый день работаю, но все время думаю о тебе. Я так скучаю. Все время представляю тебя в твоем розовом пеньюаре. Все бы на свете отдал, чтобы оказаться сейчас рядом с тобой. Вот подожди, я скоро приеду…
В конце концов, девушка запротестовала:
— Билл, поосторожнее… Вдруг кто-нибудь подслушивает.
Он засмеялся.
— Повторяю, — со значением проговорил он, — вот подожди, я скоро приеду!
Затем он попрощался, так как не хотел тратить слишком много денег за этот телефонный звонок. Когда Гейл повесила трубку, заговорила миссис Ногтон.
— Как приятно услышать своего любимого мужа! Я всегда говорила Гарри, что мистер Кардью такой хорошенький. Никогда не видела таких золотистых волос и голубых глаз…
Она продолжала весело щебетать, а Гейл лежала и слушала ее, стиснув зубы. Оставшись наконец одна, девушка постаралась сразу же забыть то, что говорил ей Билл. В его любви к ней, похоже, не было ничего духовного. Он всегда смотрел на нее только как на сексуальный объект. И ей это должно было нравиться. Она должна была все время поощрять его и провоцировать на подобное отношение к себе.
Этим вечером Гейл не увидела Яна. От него не было даже записки. Чувствуя себя невероятно несчастной, девушка проплакала целый час, пока наконец не уснула. А на следующее утро в комнате снова появилась миссис Ногтон с завтраком для несчастной больной и радостно сообщила, как замечательно ее дорогая Джун ладит с капитаном Далмиером.
— Вы бы видели их вчера, — захлебываясь от восторга, вещала счастливая мамаша. — Вернувшись с работы, капитан Далмиер обнаружил, что Джун взяла его любимых сеттеров на прогулку. Он присоединился к моей малышке. Они великолепная пара!
Гейл молча лежала в кровати и задумчиво смотрела на миссис Ногтон. Да, она не должна ревновать Яна, но что же делать, если по-другому у нее не получается. Девушка сразу нарисовала в своем воображении, как Джун вела на поводках Дугала и Морага рядом с ним.
Она попыталась отвлечься от этой мысли. Наверное, это правильно, если Ян полюбит Джун и они поженятся.
Но действительно ли это правильно? Будет ли Ян счастлив с такой девушкой, как Джун?
Следующий день был таким же долгим и скучным. С самого утра Гейл читала книги, взятые из библиотеки Яна, и писала письма домой.
Около пяти в дверь раздался стук. Она сказала:
— Входите.
Это был Ян, и в тот же миг весь мир для Гейл словно озарился. В руках он держал огромный букет абрикосовых хризантем и ворох осенних листьев.
Но взгляд Гейл едва скользнул по цветам. Его темные глаза, которые она так обожала, приковали внимание девушки.
— Надеюсь, это поможет побыстрее тебе поправиться, — неловко проговорил Ян. — Я не могу остаться…
— Не можешь? — упавшим голосом переспросила она.
Он положил букет на изголовье ее кровати.
— Они великолепны, — едва дыша, прошептала Гейл.
— Надеюсь, тебе стало лучше, дорогая?
Ян даже не слышал, что она ответила. Он стоял и жадно поглощал ее глазами. Девушка казалась ему такой трогательной, такой милой; его сердце переполняла нежность.
— Мне бы хотелось остаться здесь с тобой навсегда. Но ведь ты знаешь, мать Джун вышла на тропу войны. И пытается подсунуть мне свою куколку дочку.
Гейл впервые за сорок восемь часов рассмеялась. И почувствовала себя почти счастливой. Ведь она так ревновала своего любимого к этой девушке. А теперь эти слова Яна рассеяли все сомнения.
— Нам очень не повезло, что она видела, как ты выходил из моей комнаты, Ян.
— Да, мамаша Ногтон просто в ярости. И следит теперь за каждым моим шагом. Каждый раз, когда она меня видит, то постоянно спрашивает о нашей прежней дружбе.
— Иногда она меня просто приводит в бешенство, — сказала сквозь зубы Гейл. — Она кажется очень доброй и внимательной, но на самом деле все время пытается уколоть меня.
— Не обращай внимания, дорогая. Скоро ты сможешь вставать и не будешь нуждаться в ее обществе.
Слово «дорогая» прозвучало так естественно в его устах, что теплота и счастье сразу наполнили Гейл. Ян спросил:
— Билл не звонил?
Хрупкое счастье тут же улетучилось. Только что прозвучавшее имя ее мужа сразу же окутало Гейл холодом.
— Да, сегодня утром. А вчера от него пришло письмо. Завтра он отправляется в Абердин.
— Что Уиллис говорит о твоей ноге?
— О, все гораздо лучше. Завтра я уже смогу сидеть. Невозможно постоянно находиться в постели, словно я тяжело больна.
— Но ты все равно очень хорошо выглядишь, — порывисто сказал Ян.
Ее серые глаза неотрывно смотрели на молодого человека, но говорить Гейл не могла — к горлу подступил комок. Они снова ощутили тот огонь, который вспыхнул между ними предыдущей ночью. Острое желание, отчаяние, объятия в темноте. Он порывисто взял ее руку и поднес к своим губам:
— Я люблю тебя, Гейл. Как бы я хотел, чтобы это было не так.
В эту самую минуту в соседнюю комнату вошла миссис Ногтон с большой хрустальной вазой в руках. Она услышала каждое слово, произнесенное Яном.
Ее никто не просил приносить эту вазу. Но она видела, что капитан Далмиер поднимался наверх с букетом хризантем. Женщина сразу же сообразила, куда он направлялся. С ее точки зрения, этот поступок был совершенно неправильным. И чем скорее она последует за молодым человеком, тем лучше. В крайнем случае скажет, что видела, как капитан Далмиер нес цветы миссис Кардью, и решила захватить для нее вазу.