— Твой ужин в духовке. Курица, наверное, уже подсохла. Ты сказал, что будешь дома к пяти.
— Нарисовались дела.
— У тебя всегда так.
Разве он говорил Сэнди, что будет к пяти? Честно говоря, Уилсон не может вспомнить. Но он помнит, как Крокер — который, должно быть, сейчас уже находится в следственном изоляторе — сказал, что «это происходит ненавязчиво».
Уилсон достаёт курицу с картофелем из духовки, и зелёную фасоль из пароварки на плите. Картошка выглядит симпатичной, но курица и фасоль кажутся обветренными и неаппетитными.
— Ты забрал одежду из химчистки?
Уилсон замирает, наполовину отрезав кусочек куриной грудки. Правильнее сказать — наполовину отпилив.
— Какую одежду?
Сэнди встаёт в дверном проёме.
— Нашу одежду. Я говорила тебе прошлым вечером, Фрэнк! Господи!
— Я… — Звонит его мобильник. Уилсон снимает его с пояса и смотрит на экран. Будь звонок от его напарника, Уилсон не стал бы отвечать. Но это капитан Альварес. — Я должен ответить.
— Конечно, должен, — говорит Сэнди, уходя обратно в гостиную, чтобы не пропустить последние показатели смертности от короновируса. — Бог свидетель как должен.
Уилсон думает было пойти за Сэнди, попытаться разрядить ситуацию, но звонит его босс, поэтому он отвечает. Слушает, что говорит Альварес, затем садится.
— Да ты гонишь? Как?
На его голос Сэнди снова появляется в дверном проёме. А его скрюченная поза — телефон прижат к уху, голова склонена, одна рука лежит на бедре — побуждает её подойти к столу.
Уилсон слушает, затем даёт отбой. Он относит тарелку в раковину и вываливает еду в измельчитель.
— Идеальное, блядь, завершение идеального, блядь, дня.
— Что случилось? — Сэнди кладёт руку ему на плечо. Прикосновение лёгкое, но очень приятное.
— Мы задержали парня, который убил свою жену. Я был на месте преступления — настоящий ужас. Кровь по всей кухне, она лежала в луже крови. В участке я провёл предварительный допрос. У преступника было не всё в порядке с головой. Утверждал, что она была пришельцем, частью группы вторжения.
— О боже мой.
— Он покончил с собой. Перед рамкой металлоискателя в изоляторе схватил карандаш на цепочке и проткнул себе ярёмную вену. Альварес говорит, что это было слепое везение, но сержант уверяет, будто он знал, куда бить.
— Может быть, проходил медицинскую подготовку.
— Сэнди, он был сантехником.
Сэнди смеётся, и это заставляет засмеяться Уилсона. Он прижимается лбом к её лбу.
— Смешно не от самого факта, — говорит Сэнди, — а от того, как ты это сказал. Сантехник. — Она снова смеётся.
— Альварес сказал, что он отбивался от них. Продолжал отбиваться, пока лилась — хлестала, — кровь. Когда потерял сознание, его отвезли в пресвитерианскую больницу, но было уже поздно. Он потерял слишком много крови.
— Выключи, пожалуйста, телек, — просит Сэнди. — А я пока приготовлю тебе яичницу.
— С беконом?
— Вредно для холестерина, но сегодня… можно.
Той ночью они занимаются любовью впервые за… несколько недель? Нет, больше. Прошло не меньше месяца. Это приятно. Когда всё заканчивается, Сэнди спрашивает:
— Ты всё ещё куришь?
Уилсон хочет солгать. Он вспоминает слова ныне покойного сантехника: «Она начала пилить меня. Пилить и пилить, и пилить». Он думает о том, каким приятным был этот вечер. Насколько он выделялся на фоне последних шести или восьми месяцев.
«Они меняются, — сказал Ленни. — Становятся раздражительными и придирчивыми».
Уилсон решает не лгать. Он говорит, что продолжает курить, но понемногу. Максимум полпачки в день, ожидая услышать от Сэнди: «Даже это может тебя убить».
Но она говорит другое:
— Есть с собой?
— Ты не курила с…
— Мне нужно кое-что тебе сказать. Я всё откладывала.
«О, боже», — думает Уилсон.
Он включает прикроватный светильник. Сверху на столике небрежно лежат ключи, бумажник, телефон и немного мелочи. Служебный пистолет он как всегда сунул в ящик. За ним лежит пачка «Мальборо» и зажигалка «Бик». Уилсон даёт Сэнди сигарету, думая, что после многолетнего перерыва, одна затяжка вырубит её наповал.
— Возьми одну себе.
— У меня нет пепельницы. Когда хочу покурить, обычно, хожу в гостевую ванную.
— Воспользуемся моим стаканом.
Уилсон прикуривает её сигарету, затем свою. Они опять курят в постели, как раньше, когда только поженились, думая, что заведут пару детей и будут жить долго и счастливо. Двенадцать лет спустя детей так и нет, и Уилсон чувствует себя постаревшим.